Становление Гитлера. Сотворение нациста - [38]

Курсы обеспечили Гитлера ещё одним спасательным кругом в армии. Приказ по полку, датированный 30 мая, разъяснил, что Гитлер может избегать демобилизации только до тех пор, пока он нужен в комиссии по расследованию своей части. Если бы не возможность принять участие в одних из пропагандистских курсов, у него было бы мало шансов не оставить армию. Курсы в Palais Porcia не только дали ему ещё один спасательный круг в армии, но и обеспечили будущего вождя Третьего Рейха его первым формальным политическим образованием. Что даже более важно, это тесно связано с его неожиданной политизацией в середине 1919 года.

9 июля 1919 года, в предшествующий началу пропагандистского курса Гитлера день, произошло событие, объясняющее реальное значение курсов. В тот день Германия ратифицировала Версальский договор. Ратификация символизировала конечную точку в радикальном сдвиге общего мировоззрения людей в Мюнхене, которое происходило с 7 мая, когда державы-победительницы в войне впервые опубликовали свои условия мира. Вплоть до момента ратификации противники условий мира могли жить в надежде, что Ватикану удастся воздействовать на Соединённые Штаты, чтобы они настояли на некарательном мире. Или, по меньшей мере, они могли надеяться, что Германия будет достаточно сильна и у неё будет воля, чтобы сопротивляться карательному миру. Даже Мелания Леманн, жена правого издателя Юлиуса Фридриха Леманна, одобрительно отметила в своём дневнике 7 июня, что Национальная Ассамблея Германии «заявила, что эти условия мира были невозможными», таким образом чувствуя или надеясь, что у держав-победительниц в Первой мировой войне ничего не выйдет с карательным мирным договором. Однако, к своему ужасу, в конце июня она осознала, что парламент собирается принять условия мира, на основании чего она заключила: «Теперь мы действительно потеряли всё».

Девятое июля изменило всё для Гитлера, поскольку ратификация мирного договора имела следствием его запоздалую реализацию того, что Германия действительно проиграла войну. Это был момент прозрения Гитлера, его драматическое политическое преображение. Оно произошло ни во время его жизни в Вене, ни в течение войны, ни во время революционного периода, ни вследствие кумулятивного опыта войны и революции. Наоборот, оно случилось вследствие его отложенной реализации поражения в постреволюционном Мюнхене. Это теперь началась политическая трансформация и радикализация Гитлера.

Подписание и ратификация Версальского договора (см. фото 7) были травматичны не только для Гитлера, но и для людей в Мюнхене по всему политическому спектру. Например, Рикарда Хух, романист, драматург, поэт и документалист либерально-консервативных убеждений, а также защитник прав женщин, напишет своей лучшей подруге, либеральному члену Национальной Ассамблеи, Марии Баум позже в том месяце: «Подписание мира оставило у меня ужасное впечатление. Я не могла полностью оправиться. Постоянное ощущение дискомфорта».

Несмотря на последующее обращение Гитлера из политической целесообразности к 9 ноября 1918 года — когда революция в Берлине покончила с имперской Германией — как к тому дню, который предположительно «сотворил» его, в действительности же 9 июля 1919 года было гораздо более важной датой в метаморфозе Гитлера. Его более позднее подчёркивание важности 9 ноября, как преобразившего его политически, позволит Гитлеру датировать более ранней датой своё политическое преображение и тем самым натянуть покров над своим соучастием в последующих революционных режимах. Это позволит ему в Mein Kampf мельком пройтись по своему опыту между его возвращением в Мюнхен в ноябре 1918 года и падением мюнхенской Советской республики. Его описание в Mein Kampf своей жизни во время этих шести судьбоносных месяцев насчитывает 189 слов и могло бы уместиться на обратной стороне почтового конверта. Даже его описание своих разногласий с отцом в возрасте одиннадцати лет — какую школу он должен посещать — более чем в два раза длиннее этого.

Тем не менее, его фокусировка на 9 ноября 1918 года не была исключительно приспособленческой. На всю оставшуюся жизнь Гитлер снова и снова станет возвращаться к одним и тем же двум вопросам: как может быть аннулировано поражение Германии в ноябре 1918 года? И как следует преобразовать Германию, так, чтобы в ней никогда снова не смог случиться ноябрь 1918 года, но и чтобы она была в безопасности на все времена?

Например, в ночь с 22 на 23 июля 1941 года, через несколько часов после налёта бомбардировщиков люфтваффе на Москву, мысли Гитлера будут сфокусированы не на самой России. Вместо этого он станет размышлять о том, как военная кампания в России сможет помочь сбалансировать взаимоотношения Британии и Германии, тем самым отменить ноябрь 1918 года и создать устойчивую международную систему, в которой смогут сосуществовать Германия и Британия: «Я верю в то, что конец войны [с Россией] будет началом прочной дружбы с Англией. Условия для нашей жизни в мире с ними станут нокаутом, который англичане ожидают от тех, кого они должны уважать. 1918 год должен быть стёрт». До своего смертного дня Гитлер твёрдо верил, что обращение вспять условий, которые в его сознании сделали возможным поражение в Первой мировой войне, было единственным способом устранить стоявшую перед ней Германией угрозу её существованию, и дать ей возможность выжить в быстро меняющемся международном окружении. Оглядываясь в прошлое, события 9 ноября 1918 года, таким образом, составляли для Гитлера самую суть всех проблем Германии.