Его глаза сверкали таким пронзительным светом, словно он мог убить меня одним только взглядом.
От его глаз у меня невольно спёрло дыхание.
Он сразу же переключил свое внимание на остальные клетки, но я успела до ужаса испугаться.
Он был полон такой ненависти, что тот мужчина с кнутом ему бы и в подмётки не сгодился.
Казалось, будто он ненавидит весь белый свет.
Наверное, если он купит меня, то я сразу же умру…
— …панические атаки по ночам, в общем, я умываю руки.
Он что, говорил обо мне? Не знаю.
Но в итоге купили всё же меня.
Боль от обновления Печати Раба была такой же неприятной, как и всегда.
Но я знала, что уж этот человек наверняка станет моим последним хозяином.
В конце концов… мне уже недолго осталось.
Затем хозяин дал мне нож и приказал убить монстра.
Было очень страшно. Но если я не била, приходила новая боль.
Когда мы вышли из оружейной, у меня заурчало в животе.
Сейчас он опять рассердится!
Я замотала головой, отрицая свой голод. Нет, я не голодна, не сердитесь, не бейте меня кнутом!
— Ха-а… — вздохнул он в ответ.
Как? Он не сердится?
И тогда мой хозяин повёл меня в заведение, где подавали еду.
Эту дешёвую городскую столовую я когда-то видела.
— Этто, мне самое дешёвое, что есть в меню, а этой маленькой леди то же, что у того ребёнка.
— Э?!
Мой хозяин, во взгляде которого читалось «что же ты так завистливо смотришь», заказал мне еду. Я не поверила своим ушам.
Ведь за пределами моей деревни нет хороших людей. Так почему?
— Поче… му?
— М? У тебя на лбу написано, что ты есть хочешь. Или ты что-то другое хотела?
Я замотала головой.
— Поче… му вы… позволяете мне такое есть?
Ведь с того дня, как я стала рабом, никто никогда не обращался со мной так.
— Я же сказал, у тебя на лице было написано, что ты его хочешь.
— Но…
— Короче, ешь и поправляйся. Такие тощие дети долго не живут.
Не живут… он прав. Я наверняка умру. Меня наверняка добьёт та же болезнь, что убила Лифану-тян.
— Извините за ожидание.
Передо мной появилась чудесная еда, украшенная флажком.
Перед глазами стояла та самая вещь, на которую я завистливо заглядывалась. Но наверняка, как только я попытаюсь притронуться к ней, этот человек скинет её на пол с громким смехом.
— Ты что, не будешь? — удивлённо спросил меня человек, глядя, как я не притрагиваюсь к еде.
— Мне и вправду можно?..
— Эх… да можно, можно, ешь уже.
Угу. Похоже, всё же придется. Я осторожно протянула руки.
Затем искоса посмотрела на хозяина.
Не похоже, чтобы он что-то собирался делать. Я притронулась к еде.
Я вытащила флажок, и меня наполнило чувство того, что я сделала что-то важное. Я ощутила такое удовлетворение, словно кроме этого флажка мне больше ничего не надо. Я словно вновь оказалась в родной деревне. Словно тот потерянный флаг вновь вернулся ко мне.
Я продолжала уплетать роскошный обед, крепко сжимая флажок. Было так вкусно, что я заплакала.
Если я буду плакать, он рассердится. Я должна изо всех сил скрывать свои слёзы.
— Вкусно?
— Да!
Чёрт! Я забылась и ответила слишком громко. Наверняка он ждал, пока я обрадуюсь, чтобы сделать со мной что-то ужасное!
— Ясно. Вот и славно, — ответил хозяин, и я в недоумении склонила голову.
Мне казалось, словно флажок в моей руке излучает тепло.
По сравнению с тем флагом, что дал нам правитель-сама, этот был маленьким и дешёвым, но… он напоминал мне о важных вещах, словно хранил в себе всё то, что я потеряла.
Я посмотрела на молодого человека.
Его лицо оставалось всё таким же страшным, но сейчас мне показалось, что что-то в нём изменилось.
«Этот человек… не такой, как все? Он добрый, несмотря на жуткий голос и страшный взгляд?» — задавалась я бесконечными вопросами.
В тот день случилось ещё много чего. Он дал мне лекарство, мы много ходили.
Но самая большая разница по сравнению с предыдущими днями была в другом.
Тот кошмар, что терзал меня всё это время… изменился.
— Рафталия.
Мои папа и мама стояли на краю обрыва.
— Папа! Мама!
Я бежала к ним как только могла.
Я хотела воссоединиться с ними. Я хотела быть с ними вечно.
Хоть я знала, знала, что не должна плакать перед папой и мамой, слёзы сами лились из моих глаз.
— Всё хорошо… всё хорошо.
— Не плачь. Будь сильной.
— У-у… но…
Я продолжала плакать, а папа и мама нежно утешали меня.
— Мы всегда будем следить за тобой.
— Да, поэтому будь счастлива.
— Но…
— Не бойся, тот человек тебя не…
В этот момент я проснулась.
К моему удивлению, мой хозяин держал меня на руках и успокаивал.
…Похоже, он не плохой человек. А кроме того, он не собирается ранить меня забавы ради.
Он очень неловкий и часто грубит, но я знаю, что он не злой.
Хоть у него почти нет денег, он всегда кормит меня, когда я голодна, даёт лекарства и покупает экипировку в первую очередь мне, а не себе.
В тот момент в моём сердце проклюнулось новое непривычное чувство, новый крохотный росток… но этот факт, а также, что именно это было, я поняла намного позже.
А ещё я узнала, кем именно был этот человек.
Этот человек с печальными чёрными глазами, полными ненависти…
Этот грубый, вспыльчивый, невежливый, страшный человек.
И в то же время человек, знавший боль других людей… человек с очень, очень добрым сердцем.
Да, моим хозяином стал… тот самый Герой Щита-сама, о котором мечтала Лифана-тян.
