Стандарты справедливого правосудия - [25]
Вместе с тем в этом конкретном деле признанию указанного нарушения в качестве правомерного и достаточного основания для отмены судебного решения препятствовало то, что данное нарушение могло быть исправлено в ординарном порядке судом второй (в данном случае кассационной) инстанции. Однако во многих из дел заявителей ответчики (в качестве которых выступали военные комиссариаты) либо вообще не обжаловали вынесенные решения судов первой инстанции, либо подали кассационные жалобы, но не стали их поддерживать в дальнейшем, либо предпочли воспользоваться надзорным порядком пересмотра, «который является исключительным средством правовой защиты». Наконец, более чем по 30 делам надзорные жалобы были поданы за пределами годичного срока, предусмотренного для этого российским процессуальным законодательством. Конечно, ответчик попросил восстановить пропущенный срок на обжалование судебных решений в порядке надзора, указав, что ему не было известно о таковых, и суд надзорной инстанции восстановил срок. Однако Европейский суд по правам человека отметил, что в данном случае он вынужден не согласиться с оценкой обстоятельств рассматриваемых дел национальным судом. Представители властей Российской Федерации не оспаривали, что в сентябре — октябре 2004 года все заявители предъявили ответчику исполнительные листы, выданные на основании судебных решений, принятых в августе — сентябре 2004 года, а в ряде случаев военный комиссариат даже обжаловал судебные решения в кассационном порядке, хотя и отозвал впоследствии свои жалобы без объяснения причин. При таких обстоятельствах Страсбургский суд не согласился с тем, что ответчику не было известно о принятых судебных решениях.
Таким образом, ЕСПЧ пришел к выводу, что справедливый баланс между правами заявителей и интересами надлежащего отправления правосудия был нарушен: «Принцип юрисдикции должен соблюдаться, однако факты рассматриваемых 87 дел не свидетельствуют о наличии оснований для отхода от принципа правовой определенности, в частности, по той причине, что ответчик не прибег вовремя к обычным средствам правовой защиты».
На основании этого Суд констатировал, что, удовлетворив надзорные жалобы военного комиссариата и отменив вступившие в законную силу судебные решения в пользу первоначальных заявителей, «Президиум Ростовского областного суда нарушил принцип правовой определенности и право заявителей на доступ к суду, гарантированное им пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод»[71].
Вышеприведенное постановление ЕСПЧ ярко демонстрирует методологию Суда при оценке совместимости отмены вступивших в законную силу судебных решений с требованиями Конвенции. Как видно из приведенного примера, Суд анализирует природу оснований для такой отмены, их существенность и соотношение с ранее достигнутым итогом судебного разбирательства. При определении этого баланса по общему правилу приоритет отдается именно правам частных субъектов перед интересами публичного характера — в том числе интересами надлежащего отправления правосудия. Как будет показано ниже, Суд неизменно следует такому подходу при рассмотрении дел, связанных с отменой судебных решений.
Анализ практики ЕСПЧ по данной категории российских дел выявляет обычный круг оснований, приводящих в России к отмене вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора. Во-первых, большинство дел такого рода связано с отменой решений, по которым обязанным лицом выступало государство или его публичные агенты (муниципальные образования, бюджетные учреждения и т.д.). Во-вторых, в подавляющем числе дел отмена судебных решений была связана с нарушением нижестоящими судами норм права (см., например, постановления по делам «Riabykh v. Russia», «Kot v. Russia», «Tregubenko v. Russia», «Sipchenko v. Russia» и многие другие), а также неправильным истолкованием ими норм, подлежащих применению (см., например, «Vasilyev v. Russia» от 30 октября 2005 года).
Именно данные основания — о которых власти Российской Федерации часто заявляют как о «фундаментальных нарушениях» — не рассматриваются Судом как оправдывающие отмену вступивших в законную силу судебных постановлений.
Принципиальный критерий недопустимости отмены вступивших в законную силу судебных решений был сформулирован Судом в постановлении по делу «Radchikov v. Russia» от 24 мая 2007 года. В этом деле был отменен в порядке надзора и с поворотом к худшему приговор, вынесенный по уголовному делу заявителя, в связи с неполнотой и односторонностью расследования, без надлежащих исследований как доказывающих вину, так и оправдывающих обстоятельств. В связи с этим Суд отметил, что «ошибки и оплошности государственных органов должны улучшать положение обвиняемого, другими словами, риск любой ошибки, допущенной органами обвинения или самим судом, должно нести государство, и ошибки не должны исправляться за счет заинтересованного лица (п. 50)».
Помимо собственно используемых национальными судами оснований для отмены судебных решений критерием оценки процедуры пересмотра последних на предмет их соответствия Конвенции становится процессуальный порядок обжалования и отмены вступивших в законную силу судебных актов. Несовместимыми с Конвенцией признаются: 1) не ограниченная по времени возможность обжалования вступившего в законную силу судебного решения (постановления по делам «Brumarescu v. Romania», «Sovtransavto Holding v. Ukraine» и др.); 2) исключительно длинный период времени с момента, когда вынесенное решение стало обязательным для исполнения, до даты его отмены в порядке надзора («Dmitrieva v. Russia»); 3) возможность отмены вступившего в законную силу судебного решения по инициативе должностного лица, не участвовавшего в деле в качестве стороны («Riabykh v. Russia»).
