Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - [130]

Стамбульцы самоотверженно сражались за право курить; их не остановил даже Мурад IV. В молодости падишах попал под влияние шейхов кадизадели – представителей консервативного мусульманского движения. На тот момент Османская империя вступила в кризис, и кадизадели видели причину всех несчастий в отходе от «истинного ислама». В XVII веке они призывали отказаться от любых нововведений и вернуться к религиозным предписаниям времен пророка Мухаммеда – то есть к нормам VII века. Лидер кадизадели, Мехмед Кадизаде – один из самых реакционных мыслителей Порты – читал проповеди в мечетях Стамбула и говорил, что строгое соблюдение шариата излечит болезни общества и принесет ему процветание.

Стамбульцы разделились на два лагеря – одни поддерживали шейхов, вторые считали их вредными и опасными. Дело дошло до того, что при Мустафе I и Османе II кадизадели угрожали снести минареты тех мечетей, в которых их было более одного. Это могло трактоваться как бунт против правящей династии: по правилам османской архитектуры мечети с четырьмя минаретами строились султанами, а мечети с двумя минаретами посвящались их детям – потенциальным наследникам престола. В 1656 году стамбульские кадизадели решили действовать открыто и начали вооруженное восстание, которое подавил Кёпрюлю Мехмед-паша – великий визирь Мехмеда IV.

Всего этого не было бы, если бы в первой половине XVII века Мурад IV не поддержал кадизадели. Он закрыл кофейни и под страхом смерти запретил табак именно потому, что проникся идеями шейхов. Проступки курильщиков привели к сотням казней через расчленение, посажение на кол и повешение. Впрочем, султанский гнев мало кого остановил – по свидетельству османского историка Катиба Челеби, «даже во время строжайшего запрета число курящих превышало число некурящих».

В Османской империи курили чубук – длинную трубку, но ничто не могло затмить популярность кальяна. В Индии кальян называется «хука», в Узбекистане – «чилим», в Египте – «шиша», в Турции – «наргиле»; это далеко не полный перечень азиатских и африканских названий. Кальян органично вписывается в ритуализированную систему восточного миросозерцания. Чашка фруктового табака выкуривается за час, чашка черного (турецкого или иранского) – за два часа. В Стамбуле говорят: «Мысли того, кто курит наргиле, такие же длинные, как шея наргиле».

С помощью кальянов издревле курили не только табак, но и опиум. Пристрастие арабов, персов и османов к наркотикам – интересная и отчасти табуированная тема, которая красной нитью проходит через их историю и культуру. Восточные народы, начиная с шумеров, пытались найти в одурманивающих средствах спасение от горестей и путь к истинной вере. Марихуану и ее производные назначали при бессоннице, депрессии и алкоголизме. Исламский запрет на распитие алкоголя усугубил ситуацию: в XVI веке Мухаммед ибн Сулейман (известный как Физули) – поэт и мыслитель из Ирака – создал эпическую поэму о противостоянии вина и гашиша. На Ближнем Востоке употребляли настойку из конопли, маковые зерна, гашиш. Все эти вещества – равно как и способы их употребления – попали в Старый Свет с европейскими торговцами, моряками Марко Поло и солдатами, участвовавшими в Египетском походе Наполеона.

Рубеж XIX–XX веков ознаменовался противоположным процессом: на Восток с Запада проникли «тяжелые» наркотики, синтезированные европейцами и американцами. Кроме того, для Востока прошлый век ознаменовался масштабным производством одурманивающих средств, их поставками и контрабандой в особо крупных размерах – а также законодательными запретами, которые наркоторговцы старались обойти. В 1920-е годы гашиш нелегально ввозился в Египет из Греции, Сирии, Ливана, Турции и Центральной Азии. В 1926 году пик его выпуска приходился на Ливан. В 1962 году пальма первенства по масштабам производства гашиша и опиума перешла от Ливана к Марокко – там, в горах Эр-Риф, издавна находились плантации конопли. В 1970-х годах на международном рынке наркотиков появился Афганистан.

История Ближнего и Среднего Востока – это история опьяняющих и токсичных веществ. Высокая Порта была соседкой Персии и прочих империй Средней Азии, а также наследницей Арабского халифата – и, соответственно, переняла их опыт. Эти вещества использовали султанские наложницы, изнывавшие от гаремной скуки. Селим I умер от передозировки опиума, с помощью которого надеялся вылечить язву желудка. Психотропных средств не чурались и члены тарикатов – по словам Мантрана, в османской столице при Сулеймане I в суфийских братствах употребление одурманивающих веществ стало если не правилом, то привычкой. Стамбул, будучи мегаполисом на перекрестке Европы и Азии, превратился в мировой наркотический центр. Опиумные курильни возникали на берегах Босфора в огромном количестве, и никто не пытался с ними бороться (кроме Мурада IV, не слишком преуспевшего в своих благонравных начинаниях).

Султаны считали контроль за качеством наркотических снадобий своим долгом и проявлением заботы о подданных. Во второй половине XIX века Абдул-Хамид II учредил должность столичного опиумного инспектора. Решение падишаха объяснялось тем, что в Стамбул съезжались представители западной богемы – они жаждали экзотики во всех проявлениях, включая гашиш и опиум. Их путевые заметки содержат одну и ту же мысль: на Востоке наркотики принимают для удовольствия. Особенно остро это проявлялось в XVIII веке – например, по мнению Портера, у турок существует врожденная порочность. Британский дипломат писал, что из-за религиозных предрассудков османы часто переходят с вина на опиум, который имеет худшие последствия для тела и ума, нежели алкоголь. В то же время Портер отмечал, что в Стамбуле употребление опиума считается порочной привычкой.