Стальные когти - [55]

В таком отвратительном настроении он ворвался в канцелярию «Вотана», чтобы задать писарям жару на весь этот длинный сентябрьский день.

* * *

Торговля живым товаром на улице Марио ди Фьори была в самом разгаре. Грудастые итальянские шлюхи, щеголявшие широкими бедрами и большими темными глазами, вместе со своими худощавыми сутенерами, одетыми в стандартные костюмы в полосочку, активно зазывали клиентов — мужчин в военной форме, которые, облизываясь, бродили взад-вперед по Марио ди Фьори в поисках развлечений. Перед борделями, которые были зарезервированы для нужд итальянской армии, выстраивались самые длинные очереди — здесь до сих пор сохранялись официальные низкие цены.

Напротив домов терпимости тоже вытянулись не менее длинные очереди — тех, кто уже посетил их. Здесь солдаты под присмотром бдительных чинов военной полиции проходили обязательную медицинскую обработку после посещения проституток. Им по очереди впрыскивали в мочеиспускательные каналы густо-алый раствор перманганата калия для того, чтобы убить все возможные инфекции.

Фон Доденбург и Шварц с трудом продрались сквозь густую толпу рядовых, вызвав несколько неодобрительных замечаний.

— Чего бы мне хотелось, — не обращая на них внимания, сказал фон Доденбург, — так это найти прелестную маленькую блондиночку — хрупкую и изящную, не такую мясистую, как все эти итальянки.

Они свернули за угол и наткнулись на целую толпу солдат, которые кольцом обступили трех женщин. Фон Доденбург взглянул на эту троицу — и обомлел. Он в жизни не встречал более безобразных созданий. Первая женщина была совершенно карликового роста, с бледным, как смерть, лицом, и остриженными под машинку черными волосами; казалось, ее только что выпустили из сиротского приюта. Вторая, напротив, была необъятных размеров, с огромными косящими глазами. Третья же обладала высоким ростом, а на правом виске у нее выросла огромная жировидная шишка, похожая на торчащий рог какого-то животного.

Однако фон Доденбурга поразил не столько отвратительный вид этих трех женщин, сколько показавшийся ему странно знакомым голос человека, который, судя по всему, являлся их сутенером.

Этот человек, одетый в темный костюм, сейчас стоял к ним спиной, продолжая красноречиво превозносить сексуальные таланты и умение своих «трех кобылиц», как он их ласково называл. Да, его голос, черт побери, было невозможно спутать ни с каким другим голосом на свете!

— Этих девочек, что стоят перед вами, зовут Вера, Надежда и Милосердие, — говорил сутенер. — Вера — эта та, которая ниже всех. Ее зовут Верой потому, что она раздвигает свои ноги не за деньги. Нет, совсем нет! Она больше похожа на — скажем так — благотворительное учреждение: она не желает, чтобы вы тратили свои денежки на спиртные напитки, которые, как известно, являются порождением дьявола. Поэтому она собирает их у вас и отдает папе римскому — притом лично! Что же касается Надежды — той, у которой все четыре глаза, — знаете ли вы, что она ждет, когда же наконец появится настоящий мужчина? Тот мужчина, который сможет доставить ей подлинное удовольствие? — Сутенер доверительно понизил голос: — Вы, может быть, не сразу поверите в это, но это действительно правда — она до сих пор девственница!

— Шульце! — громко закричал фон Доденбург.

Сутенер резко обернулся, точно от выстрела. Его рука, которой он энергично жестикулировал, описывая достоинства своих подопечных, так и застыла в воздухе. Над его правым глазом белел свежий глубокий шрам, но никаких сомнений не возникало: это был обершарфюрер Шульце собственной персоной.

Гамбуржец уставился на Куно и пробормотал:

— О, тысяча чертей! Это же сам фон Доденбург!

* * *

Шварц удалился наверх с проституткой по прозвищу Вера. Шульце сделал добрый глоток красного вина и, облизав неожиданно вмиг пересохшие губы, приступил к своему рассказу.

— Все случилось следующим образом… Кстати, позвольте поздравить вас с очередным повышением!

— Давай, Шульце, валяй, не заговаривай мне зубы, — угрожающе оборвал его фон Доденбург. — Ближе к теме.

— Ну, в общем, мы вытащили вас тогда из горящего «тигра». У вас на голове была сильная рана. Как только мы доставили вас в полевой госпиталь, врачи решили, что нам тоже нужно подлечиться. Ведь и меня, и Хартманна тоже серьезно ранило. Тогда для ускорения дела я вручил медикам пару золотых монеток. И нас всех троих отправили в главный военный госпиталь во Львов.

— Так вот, значит, где я пришел наконец в сознание, — сказал фон Доденбург. Наверху отчаянно скрипели пружины кровати, на которой занимались любовью Шварц с Верой. — Но тебя рядом не оказалось. Не оказалось там и Хартманна.

— Верно, господин офицер, нас там не было. Дело в том, что мы решили, что сумеем быстрее вылечиться — а значит, и быстрее вернуться в родной батальон, — если нам окажут медицинскую помощь дома, в рейхе. Вы же сами знаете, насколько выше уровень медицинского обслуживания в Германии… Мы прибыли в Мюнхен и решили там, что будет еще лучше, если мы двинемся куда-то южнее. Знакомый доктор из военного госпиталя «Швабинг» сказал, что для выздоровления нам потребуется чистый горный воздух Австрии. Если мы будем дышать им, то очень скоро вернемся в батальон. И направил нас в госпиталь в Бад-Ишль