— Вначале домой езжай. Взгляни на своих, — советовал Картавый.
Тот возразил:
— Сначала дело сделаю!
— Ну ладно? — вздохнул Картавый и принялся объяснять, как найти Черепа.
— Пусть отдаст мои причиндалы, Череп знает… провернули мы с ним пару дел и я к нему больше не ходок, и тебя не посылал бы, да … документы пусть оформит на наш комбинат, азер у него есть знакомый.
Картавый еще долго объяснял Цыгану, что тот должен был сделать, а потом спросил:
— Ты все понял?
— Да что тут не понять, — шало отозвался Цыган.
— Если ты это сделаешь…
— Да сделаю, сделаю, — его лицо стало озабоченным, — как я тебе знать дам, что у меня получилось?
— Даже не знаю, — прошептал Картавый, — письмо идет долго, шифровать как — то придется — ведь прочитают. Да письма часто теряют.
— А знаешь! — Цыгана озарило. — Сосна у обрыва!
— Ну?
— Когда все сделаю, приеду и встану под деревом, на работу поедете, меня увидишь.
— Понял — отлично. У тебя парень светлая голова.
— Ты туда и беги, я тебя встречу!
— Буду следить, если что, я туда сразу!
— Ну, что еще?
— Да все, наверное, — Картавый вздохнул, — иди, я тебя ждать буду!
Ночью он уснуть и не пытался — вспоминал Емелю, он был уверен: тот поможет, как помогал всегда и вот все катится к чертям…
Череп не тот, поможет, если будет уверен, что густо наварит. Сволочь! Да куда деваться. Цыгану на дорогу туда три дня, да обратно три, считай неделя. Неделю еще надо, чтобы все оформить, достать, переслать, договориться, а вдруг… Цыган еще пацан, свобода так пьянит, там сразу мысли делаются другими. Картавый сам это испытывал не раз — забудет, не захочет. Об этом Картавый даже боялся подумать. Все складывалось как-то не так. Он не мог контролировать события — оставалось только ждать и надеяться.
Утро следующего дня Картавому не принесло облегчения, его движения были вялы, бездумны, если бы его вдруг спросить, что он делал десять минут тому назад, то он вряд ли мог сказать. Поездка в зону ушла в небытие, он удивился, оказавшись рядом с лесотягой. Скрежет двинувшейся цепи привел его в чувство, он увидел спешащего к нему Косого.
— Слышь, — бросил тот, запыхавшись.
Картавый вопросительно взглянул на него.
— Никодимыч стукач!
— Да, — протянул Картавый, — Откуда знаешь?
— Вчера вечером, значит, смотрю, медсестра вышла из медпункта, а я там, в шкафчике спирт накнокал, я туда, только пузырек за пазуху, как слышу, кто-то входит, я под стол, клеенка длинная, меня не видно. Слышу, звонит по телефону и голос Никодимыча, Рябову, гад, докладывает, мол, в зоне дурь толкает Барый, а Картавый шишку теперь держит.
— Так? — Картавый озлобился и не только потому, что он, как и все зеки, стукачей ненавидел — быть под присмотром во время побега? Да и ребята его молчать не любят, проговорятся — следовало принимать меры.
— То-то я думаю — торопился Косой — чего это Никодимыч бухой все время и слесарем по вентиляции поставили, включил пару моторов и свободен. Всю смену, козел пьяный, где-нибудь дрыхнет. Вот малину себе сделал, гад позорный. Что делать будем?
— Надо найти его?
— Ладно, побегу!
— Найдешь, приходи.
— Хорошо! — бросил Косой и заторопился наверх.
Картавый, под скрежет лесотяги задумался, стараясь вспомнить все, что было связано с Никодимычем. Ему все казалось, что тот был рядом, когда он толковал с Цыганом, когда провожал Люкшу. Гад, явно не одного зека сдал.
Косой появился лишь к концу смены и, виновато пожав плечами, сообщил:
— Как сквозь землю козел провалился!
День начинался весело. В небе ни облачка. Солнце было лишь на полпути к зениту, а уже вовсю пекло.
— Вот сдадим товар, и исполнится твоя заветная мечта… — улыбаясь, говорил Егоров.
Они расположились с Рыжим на траве, возле старой водокачки, которая в юности Егорова было далеко за городом, а теперь многоэтажные дома бестолково толклись совсем рядом.
— Станешь ты богатым…
Рыжий угрюмо промолчал. Его заветной мечтой было иметь нормальную, как у всех людей, голову, а человеку с такой дурацкой башкой даже богатым быть не интересно.
Егоров лежал на спине и смотрел в голубое безоблачное небо, настроение было не самое плохое — после полосы неудач у них за этот месяц выгорает уже третье дело. Ночью они вынесли из склада шестнадцать соболиных шуб.
— Тысяч на двести каждая потянет, — вначале предположил он. Купец предложил меньше, но не на столько что бы можно было расстраиваться. Осталось только скинуть товар. Денег у него скопилось прилично. Как жить дальше?
Вспомнилась Наташа. Лицо жены было печальным, строгим. Таким оно становилось, когда она была чем-то недовольна. Егоров сглотнул сразу набухший комок. Он бросил взгляд на часы — купец товар забирать не торопился.
— Может, еще раз позвонишь?
— Да подождем, — не согласился напарник.
Он лежал на траве и щепкой пытался сбить с пути муравьишку, но тот, куда бы его Рыжий ни направлял, все время стремился в одну и ту же сторону — насекомое знало, чего хочет. Послышался звук автомобиля. Егоров насторожился. Из переулка выскочил грузовичок. Рыжий отрицательно покачал головой.
— Кажется, купец сорвался, — усмехнулся Егоров. — Делать-то что будем?
— Да договорились железно! — обиженно протянул Рыжий. — Мужик надежный.
