Стальной Региос. Том 1 - [42]
Фелли снова посмотрела на Лейфона. Его дайт был восстановлен. Странное оружие — одна рукоять.
— Главное — контроль. Если приноровиться, то у тебя, может, даже лучше получится, — объяснил он позднее. Но Фелли очень сомневалась, что способна на такое.
Дайт в руке Лейфона. Дайт был восстановлен в другую, настроенную Харли форму. Это была не просто рукоять. С её конца свисали бесчисленные длинные нити, столь тонкие, что их не было видно невооружённым глазом.
Стальные нити — как оружие. Обычная струна при правильном нажиме и трении может разрезать плоть. Нити же были просто смертельным оружием. Лейфон управлял ими так ловко, будто они были его частью. Нити протянулись к краям города, разрезая личинок.
Девяносто восемь. Девяносто семь. Девяносто шесть. Девяносто пять. Девяносто четыре. Девяносто три. Девяносто две. Девяносто одна. Девяносто… Нити находили добычу с пугающей быстротой. Исчезающие красные точки тоже служили для Фелли отсчётом. Матку надо найти прежде, чем исчезнут все огоньки. В противном случае она позовёт всех гряземонстров в округе, и Целни станет пищей для детёнышей других гряземонстров. Гряземонстры были намерены обеспечить выживание своего вида, что лишь усугубляло положение Целни. Если Фелли не найдёт матку… Пятьдесят шесть. Пятьдесят пять. Пятьдесят четыре. Пятьдесят три. Пятьдесят две. Пятьдесят одна. Пятьдесят…
Мысленно она летела с чешуйками вглубь земли. Погружаясь глубже и глубже, по извилистым пещерам и змеящимся коридорам, она вдруг на него наткнулась.
Огромный, уродливый живот. Тело матки, на первый взгляд безжизненное. Мощный источник тепла.
— Нашла, — тут же сообщила Фелли Лейфону. — Я тебя проведу.
— Спасибо, — ответил он, спрыгивая с башни.
И полетел. Точнее, так оно выглядело. На деле он, скорее всего, подтягивал себя с помощью одной из нитей. Направив кэй в ноги, он мчался из центра к окраине города. В полёте он продолжал работать нитями. К тому времени, как Лейфон достиг края города, число личинок свелось к нулю.
Фелли послала к нему ещё чешуйку.
— У тебя пять минут. Больше лёгкие не выдержат.
— Знаю, — спокойно ответил он, но Фелли беспокоилась.
Человек не может долго находиться на загрязнённой земле вне города. От летающих в воздухе загрязнителей гниют лёгкие.
Она не понимала, зачем Лейфон рискует жизнью. Потому что у него есть сила? Но его сила лишь подвергает его опасности…
— Он же не хочет, — сказала она, сама не зная кому.
Будто это ему самому нужно, а не другим. Фелли не понимала его дурацкой, наивной логики. Но всё же…
— Возвращайся живым, — сказала она изображению в чешуйке, но передавать не стала.
Как только Лейфон покинул воздушное поле, ему показалось, что он попал во что-то липкое.
Он спрыгнул с самого края города. Лейфон создал с помощью нитей точки опоры и таким образом опускался в трещину. Он старался как можно меньше касаться земли, дышал неглубоко. В глаза попали частицы почвы, появилась резкая боль. Загрязнители разъедали плоть. Он прищурился, потекли слёзы. Лейфон пожалел, что у него нет маски. В Целни ведь есть маски? У машиностроительного-то должны быть.
Нити с текущими по ним кэй заменили нервную систему и вели его по тёмной пещере. Он следовал за той нитью, что была привязана к его проводнику, чешуйке. Через нити ощущалась влажность. Влага в воздухе кишела загрязнителями. Даже под формой кожа горела. Сколько у него времени?
Боль вспыхнула глубоко в горле. Он пытался делать вдохи как можно мельче, но полностью избежать проникновения загрязнителей невозможно. Если задержать дыхание, нельзя будет вырабатывать кэй. Он так и не научился преодолевать тревогу и волнение, охватывавшие его в битве с гряземонстрами. Сколько бы раз он их ни испытывал.
Мир, непригодный для жизни людей. Суровый мир. Он жесток к людям, заставляет их жить в изолированных городах, связываться с внешним миром лишь посредством опасных путешествий на хоробусах. И всё же люди в этом мире живут. В мире, который им жить не разрешает. Но за такую жизнь приходится платить…
Боль достигла лёгких, и он почувствовал, как желудочный сок поднимается к горлу. Если станет ещё хуже, совсем, невыносимо плохо — то всё кончено. Лейфон прикинул, сколько он сюда добирался, и решил, что осталась минута.
— Прямо за этим поворотом, — сообщила Фелли, и он, залетев за угол, обрубил все нити.
Лейфон свернул дайт. Почувствовав, что стоит на влажной земле, он открыл глаза. Перед ним была матка гряземонстра. Живот занимал две трети громоздкого тела. На теле были раны. Здесь, в животе, вырастали личинки. Над панцирем были присыпанные землёй неподвижные крылья. На голове, гораздо большей, чем у личинок, располагался фасетчатый глаз. Челюсть была полуоткрыта, будто матка испускала последний вздох. Пещеру заполнил шум трения тела о панцирь.
— Ресторейшен ноль один.
Дайт восстановился в сине-зелёный меч.
— Наверное, ты тоже хочешь жить, — сказал Лейфон матке, уже не пытаясь сберечь дыхание. — Наверное, тоже не хочешь умирать.
Он шагал, продолжая говорить. С каждым шагом кэй в клинке светилась всё ярче, разгоняя окружающую тьму.
— Если кто-то хочет большего — он, наверное, просто с жиру бесится.
