Стальной король - [8]

— Аркадий Петрович, вы извините, что спрашиваю. Я отсюда пятнадцать лет назад уехал. Тогда, при советской власти, в городе куча собак была. Просто стаи повсюду бегали. А сегодня я ни одной собаки что-то не видел. Что с ними случилось?

— Съели собак, — сказал начальник охраны.

— Кто?!

— Как кто? Шахтеры. И сурков всех съели в степи.

Кабинет Головатого был расположен на втором этаже, сразу за длинной чередой дубовых дверей с табличками «председатель правления», «первый зам. председателя». Где-то сверху бесшумно дышал кондиционер, августовское солнце дробилось на свежепокрашенных стенах, и сквозь огромные окна площадь внизу и собравшийся не ней народ казались незначительной деталью пейзажа. Было крайне странно, что человек, ответственный за безопасность банка, не знает, к кому ушел его бывший охранник. По идее Головатый должен знать каждого братка в городе, и если он этого не знает- его пора выгонять за профнепригодность. Аркадий Головатый не производил впечатление профнепригодного человека.

Черяга медленно пошел к лестнице, разглядывая по дороге таблички.

— Дениска! Ты?

Черяга оглянулся. Из кабинета справа выглядывал полный сорокалетний мужчина с буйной шевелюрой и глазами цвета чернослива, прятавшимися за толстыми стеклами черепаховых очков.

Денис некоторое время стоял удивленно, а потом спросил:

— Кеша?

Иннокентий Стариков, более известный своим соученикам по 2-й городской школе как «попугай Кеша», рассмеялся и хлопнул Дениса по плечам.

— Каким ветром к нам занесло?

— В отпуск.

— И как же ты до нас добирался?

— На машине.

— Хорошая машина-то? Денис молча ткнул в окно:

— Вон стоит.

Кеша молча уставился на темно-зеленый внедорожник, ожидавший хозяина на площадке у входа.

— Ну ты даешь! — сказал он с добродушной завистью. — Прямо как у Извольского.

— Что?

— У Извольского, директора Ахтарского металлургического, такая же тачка. Я даже думал — не он ли прикатил плакаться перед шахтерами? А это, оказывается, твой. Слушай, ты обедал?

— Нет.

— Пойдем, угощаю. У нас внизу отличная столовка.

Столовка внизу Чернореченсксоцбанка оказалась скорее уютным рестораном. В небольшом подвальчике тихо журчала музыка, на крытых скатертями столах стояли свежие букетики цветов, и официантки в коротких юбочках покачивали бедрами вполне соблазнительно.

При виде Кеши Старикова они засуетились: видно, он занимал в банке немалый пост.

— Слушай, — спросил Стариков, — а ты, вроде, юридический кончал? Ты где сейчас работаешь?

— В Генпрокуратуре. Важняк.

Стариков едва не поперхнулся коньячком, и тут же усиленно задвигал ушами, видимо соображая, откуда у следователя-бюджетника джип такой же, что и у директора металлургического левиафана. Видимо, соображения Старикова оказались весьма для Дениса благоприятны, он просиял, залпом проглотил коньяк и хмыкнул:

— Надо же! То-то твой братишка говорил, что с тобой посоветуется.

— О чем?

Глаза Старикова сузились и стали как две смотровые щели:

— А он не посоветовался?

— Нет. Так о чем он должен был посоветоваться?

— Ну как о чем. Жалко парня. Отсидел на малолетке, вернулся- а тут капитализм анфас и в полный рост. Куда ему податься? В верхи не берут с его биографией, а низам не платят. Сильно ему хотелось из этой помойки наверх выпрастаться, а его еще раз утопили.

— Это когда за рэкет чуть не посадили?

— Ну да.

— А что там случилось?

— Да я, извини, не безопасностью в банке занимаюсь. Но я так понимаю, что Вадик был приставлен к нам от определенных кругов, чрезвычайный и полномочный атташе при правительстве союзной страны. И нашему Головатому это надоело, и он устроил всю эту историю с ларьком и рэкетом.

— Подстроил?

— Зачем подстроил? Это некачественная работа — выдумывать, чего не было. Насколько я слышал, все имело место в самом натуральном виде: жалоба ларечницы и доблестная операция по задержанию рэкетиров областным РУОПом. Операция чрезвычайно неприятная для Вадима, ибо в ходе дальнейших разбирательств выяснилось, что имело место некоторое крысятничество, и что суммы, которые твой братец приносил определенным кругам, были несколько меньше тех сумм, которые взимались с торговцев.

— И на кого Вадим работал?

Тут Кеша, кажется, понял, что наговорил лишнего.

— Да слушай, — покраснел он, — откуда я знаю? Я зампред, а не следак, мое дело пассив с активом сводить.

Задумался и выудил из внутреннего кармана пиджака прямоугольничек визитки.

— На вот, возьми.

Тут официантка в юбочке размером с носовой платок принесла старым друзьям по глубокой тарелке душистой ухи и по двум востроносым пирожкам с блестящей от масла корочкой, и Кеша с увлечением начал хлебать уху.

— Ну, как тебе наш прифронтовой город? — спросил Стариков немного погодя, когда неприятный разговор об «определенных кругах» был забыт, и утерян, и заеден горячим пирожком с визигой. — Кошмар! Палаточный городок, что твоя крымская бухта. Я свою семью в Испанию отослал, не дай бог, эти гаврики людей бить начнут.

— Не начнут, — сказал Черяга.

— Ты уверен?

— Я уже спрашивал, почему, мол, сидите на рельсах, а не громите посредников. А они мне отвечают, что посредников охраняют менты и бандиты.

— Но опять-таки, — указал Стариков, — зачем они сидят на рельсах? Чтобы власть разобралась с посредниками и особняками. Так какая разница, кто стекла бить будет- шахтеры или РУОП?