Стальное поколение - [3]

Когда заканчивали стелить дорожку — приехал Первый секретарь ЦК Компартии Армении Карен Серобович Демирчян. Уже немолодой, посеревший от усталости и горя политик, был на плохом счету в Москве и понимал, что ему, скорее всего, осталось недолго. Генерал Алиев недолюбливал армян и совсем недавно — вышло постановление по результатам массовых беспорядков в Нагорно-Карабахской АО, где на ЦК Компартии Армении была возложена ответственность за значительные упущения в работе и потворствование националистическим и антисоветским настроениям в Армении. О персональной ответственности пока речи не шло — но Демирчян хорошо понимал — еще одна вспышка насилия и ему можно писать заявление по состоянию здоровья и хорошо, если не отдадут под суд. Он уже побывал в Москве, где ему устроил форменный разнос на Политбюро маршал Соколов — а Алиев тогда молчал и лишь под самый конец негромко сказал — им весь Советский союз помогает, такое горе, а они антисоветчину у себя развели!

Самое страшное, что Демирчян понимал и правоту Соколова и слова Алиева. Но ничего с этим поделать не мог. Он знал о существовании в республике некоторых сил и знал, что тот, кто будет говорить лишнее — рискует тем, что убьют и его и всю его семью…

Поставив машины, сразу за машинами американского кортежа, армянская делегация стала ждать. В машине было душно — и армянский первый секретарь вышел из машины глотнуть воздуха, а за ним потянулись и все остальные.

На небе не было ни единого облачка, в легкой дымке — виднелись величественные горы. День обещал быть жарким…

* * *

Самолет уже приземлился, опытный пилот остановил его прямо у трапа, заранее подогнанного и тоже выстеленного красной ковровой дорожкой — но вице-президента выводить не спешили. Несколько сотрудников Секретной службы вышли через второй выход в хвосте самолета, там тоже был подогнан трап. Внизу — его ждали двое американцев и трое русских.

Один из американцев, стоящих на летном поле у трапа — сделал внешне ничем не примечательный условный жест, когда заместитель начальника смены Секретной службы появился на трапе. Этот жест означал, что все нормально, если бы его не было — то это означало бы, что вся передовая группа захвачена русскими, а сам начальник передовой группы — находится под прицелом русского снайпера. В этом случае — американцы были готовы попытаться взлететь прямо с летного поля, оставляя всю передовую группу в руках русских.

Но все было нормально, и американцы спустились с трапа.

— Все нормально? — осведомился начальник смены.

— Да, сэр. Все выглядит нормально.

Слово «выглядит» тоже было кодовым, применение другого слова обозначало бы опасность. Было заранее согласовано несколько возможных конструкций этого предложения, и каждое — должно было указывать на степень и характер опасности.

— Это наши русские коллеги. Сидоренко, Пафнутьев, Волк — из КГБ.

— Внутренние войска — поправил один из русских, открыто держащий на ремне автомат.

По второму трапу — спускались еще американцы, явного знака не было, видимо — передали по какой-то скрытой связи.

— Донахью. Это Лайза Малруни. Грэг Колдуэлл.

Американка заметила, что один из русских украдкой смотрит на нее — этот самый самец в форме и с автоматом. Метр девяносто, не меньше, косая сажень в плечах… неужели у него все такое огромное. В Вашингтоне с такими вот самцами было плохо, выбирать приходилось из всяких слюнтяев — адвокатов, нытиков и старичков — политиканов. Хватало и педиков. У агента Лайзы Малруни уже был один неудавшийся брак и сейчас — она не считала нужным сдерживать себя, раз мужики не сдерживают. Поэтому — агент Малруни ответила русскому таким откровенным взглядом, что он сразу потерялся и даже покраснел…

Грэг Колдуэл уже закончил пожимать руки, осмотрелся по сторонам, чтобы наметить маршрут выезда машин — и заметил какой то большой, желтый грузовик, приближающийся к ним издалека. Кажется, топливозаправщик.

— А это что? — резко спросил он, и поскольку русские могли не понимать английский, толкнул русского с автоматом и показал ему на движущуюся машину. Русский был тот самый, покрасневший от взгляда американки — но он был еще и профессионалом.

В отличие от американцев — командир специальной роты ОМСДОН[3], выделенной для охраны американской делегации, капитан Волк — сразу понял, что происходит, упал на колено, передергивая затвор своего автомата. Заорал изо всех сил.

— Внимание, цель! На десять! Движущаяся! Короткими! По кабине водителя!

Несколько автоматов ударили по кабине приближающегося КрАЗа, полетели стекла. Кроме русских — успел открыть огонь только один из американцев — бывший морской пехотинец, сражавшийся в Бейруте, до него тоже дошло быстро, что может означать большая желтая машина[4], приближающаяся к Борту-2. КрАЗ катился вперед, к борту номер один еще несколько секунд, казалось, что им никто не управляет. А потом — он взорвался, мгновенно и страшно, исторгнув из себя море огня. И это море огня, распространяющееся со скоростью несколько сот метров в секунду накрыло и русских и американцев и почетный караул и почетную делегацию во главе с Первым секретарем ЦК Компартии Армянской ССР Кареном Демирчяном. И самолет, который был выкрашен в бело-синий цвет и на котором был изображен горделивый американский орел. Вырвавшийся наружу огонь был голоден и ему было все равно, что перед ним — он хотел жрать и не намеревался успокаиваться. Миг — и американский самолет исчез в ревущем огненном облаке, немыслимая сила взрыва сбила и отшвырнула его на добрые три десятка метров…