Стальное лето - [9]

Мальчишки, затеявшие на лестнице игру в догонялки, истошно вопили. Стены были испещрены следами от пневматического оружия, со всех сторон слышался грохот, явственно донесся звук пощечин. «Шлюха!!!» — кричал какой-то мужчина своей жене.

4

Анна знала, в чем дело.

Вернувшись в квартиру, она вытерла пол в ванной и убрала волосы из слива, чтобы не выслушивать потом нотаций.

Она знала, что происходит, но понятия не имела, чем можно помочь.

Девочка поставила на огонь воду для пасты и стала накрывать на стол. Подумав, аккуратно разложила салфетки по правую сторону от тарелок. Ей хотелось порадовать мать, подготовить все к ее приходу. Но мысли были только о Франческе.

Анна взяла пульт от телевизора и включила первый канал. С точностью до минуты на экране появилась заставка программы новостей.

Позывные выпуска неслись из всех телевизоров, из всех открытых окон на улице Сталинграда. Анне нравилась эта заставка и нравились позывные, слушая их, она представляла себя взрослой, частью чего-то большего — Милана, Рима, той Италии, которую она, итальянка, никогда не видела.

— Молодчина какая, — сказала Сандра, увидев, что дочь перемешивает макароны. — Что бы я без тебя делала! С твоим папашей-идиотом и братцем-неудачником!

Сандра поставила сумки и устало потянулась — спина опять весь день болела. Потом, не теряя времени, пошла разгружать стиральную машину, которую включила утром, перед работой.

Анна любила мать: Сандра много работала, но находила время и для того, чтобы раздавать листовки и устраивать вместе с демократами праздник Объединения Италии. Кроме того, она читала газеты, «Республику» и «Освобождение», и все время твердила дочери, чтобы та училась — тогда она сможет стать депутатом парламента или даже сенатором. Анне хотелось в это верить.

— Откидывай макароны, — крикнула Сандра, — эти двое все равно не придут к обеду.

С тазом, полным мокрых простыней, носков и трусов, Сандра вышла на лестничную площадку и вызвала лифт. По лестнице, смачно переругиваясь, поднимались соседки в чавкающих шлепанцах. Выстроить нормальные отношения с соседями было нелегко: войну могли объявить даже из-за носка, упавшего на балкон. Однако Сандра не сдавалась. Более того, перед каждыми выборами она упорно распространяла листовки, которых почти никто не читал.

Под самой крышей, на двенадцатом этаже, было как в печке. Сандра зажмурилась: лето роилось вокруг миллионами цикад.

Разлепив глаза, она осторожно взглянула на бесконечную голубизну неба, сливавшегося с морем. Яркие краски кружили голову. Лазоревые силуэты далеких островов — Эльбы, Капрайи, Джильо — заставили ее мечтательно улыбнуться, хотя на поездку надеяться было нечего.

Затем Сандра увидела мать Франчески. Та развешивала белье. Ветер путал ей волосы и норовил унести прочь выстиранные носовые платки.

— Роза! — окликнула Сандра, и та медленно, с опаской обернулась.

На женщине были стоптанные башмаки не по сезону и перепачканный фартук поверх черного домашнего платья. «Одевается, как моя бабушка, — подумала Сандра, — а ведь совсем молодая». Роза действительно была на десять лет младше Сандры, и в ушах ее поблескивали совсем неплохие сережки.

— Ты тоже до обеда белье развешиваешь? — спросила Сандра, чтобы завязать разговор.

Черные, как смоль, глаза Розы оживились. Она не подошла к соседке, но было видно, что ей хочется поговорить.

— Жаль, что мы редко встречаемся. Зашла бы как-нибудь ко мне кофе попить… В субботу я не работаю, — сказала Сандра.

— Я бы с радостью, — сдержанно ответила Роза.

Активистка-общественница и домохозяйка украдкой изучали друг друга. Они не стояли — одна наступала, другая пятилась, — а запах вареной капусты с нижних этажей все усиливался.

— Так, значит, буду тебя ждать! — продолжила Сандра. — Она знала, как нужно разговаривать с людьми, и мечтала, что когда-нибудь сможет выступить на митинге, хотя всю жизнь только и делала, что раздавала листовки. — Ведь странно, правда? Живем рядом, наши дочери — лучшие подруги, а мы едва знакомы.

— Да, ты права. Я зайду на неделе, — с вежливой улыбкой ответила Роза и вновь принялась развешивать простыни.

Сандра разглядывала хрупкую женщину, о которой ничего толком не знала, хотя и догадывалась о некоторых подробностях ее жизни.

— Если хочешь, я принесу десерт, — неожиданно предложила Роза. Удивительно, но дочь на нее ничуть не похожа.

— Прекрасно, принеси десерт, а то я совсем не умею печь сладкое. Анна все время на меня ругается, говорит, что мама, которая не умеет печь тортики, — это неправильная мама, — засмеялась Сандра.

Розу одновременно и притягивала, и пугала эта уверенная в себе, энергичная женщина, которая каждый день накладывает макияж и на работу ходит в туфлях с высокими каблуками. Она испытывала к соседке необъяснимую, инстинктивную симпатию, как к подружкам-одноклассницам в школе. С тех пор как Роза в восемнадцать лет переехала из Калабрии в Тоскану, подруг у нее не было. А потом она вышла замуж.

— Анна такой красавицей стала! — сказала Роза, окончательно преодолев робость.

— Надеюсь, дочка не будет задаваться, — фыркнула Сандра. — Франческа тоже похорошела. Как раз вчера я видела, как она возвращается с моря в купальнике, и подумала: вот это да, как девочка выросла!