Сталкер-югенд - [104]

Зверь с наскока, всей грудью ударил в повозку, развали борт, изодрал в хлам тент. Стрелков что в повозке сидели выгнал и положил ударами смертоносных когтей, последнему выдрал бок с куском ребер. На одиночные попадания не реагиовал, от очереди высоко подпрыгнул, низко приземлившись на лапы, поскакал мячиком гуще схваток.

− И как Паха такого прибрал? — спросил Варуша, засаживая три по одному из ОВЛ[24]. Штука хорошая. Бьет любо дорого за два километра, жаль одиночными.

Первый достался белоглазому что подавил пулеметное гнездо. Люди там живы и потому быстро восстановили плотность огня. Вторую вкатил хапа прыгнувшего на бог весть откуда взявшегося пацаненка с отцовской м16. Третья досталась тасману. В нос. Всю морду разворотила.

Вскоре пришлось поменять винтовку на более производительный калаш. Гоминида он успел снять в прыжке. Изрешетил от головы до паха. От его сородича увернулся. Падая, двумя короткими кучно, влупил в открытую пасть. На ходу сколотив группу из шести-семи человек, Варуша метался из края в край неширокого фронта. Люди отступали. И наверное бы бросили позиции, если было куда бежать. А так, припертые к скале бились… пытались биться.

Из ночного боя много не упомнишь. Света мало, суматохи много. Стрельба, выкрики. Мертвые враги, мертвые свои. Шагнешь в сторону, и накроет тьмой, как из памяти вычеркнет.

Атаку отбили. Народу полегло предостаточно. В большой плюс можно засчитать еще одного тасмана. Попала шальная пуля в бидон с пирогелем, окатило зверюгу и сгорел заживо, не успев добежать до первого рубежа. Но вот те, что успели дел натворили. От них, пожалуй, больше всего и досталось.

− Ранены? — тронул за Варуша плечо поникшего Богуша. «Амператор» нервно тянул папиросу.

− Никки… младший…

Варуша даже не пошел глядеть на мертвого. Тасман раненых не оставляет. Исключения единичны. Никки, пятнадцати летнему подростку, не повезло. Он не из их числа.

− Сочувствую.

− Ни хуя ты не сочувствуешь! — отшвырнул окурок Богуш и тут же засмолил второй.

− Тогда понимаю вашу скорбь.

− Ни хуя ты не понимаешь! — сдерживая кашель заводился «амператор». − Можешь сказать, кого ты потерял, чтобы сочувствовать. Папашу? Ты его сам застрелил. Мать?

Варуша мотнул головой.

− Её и не помню. Но судя по тому, что на родителя я нисколько не похож, женщина была исключительно самостоятельная.

− Тогда кого? — сорвался на крик Богуш.

«Проорется, соображать начнет», − спокоен Варуша.

Гусятнику ли щадить страдающего отца? Профессия такая. Привыкаешь терять. Наверное, потому ни с чем и не с кем серьезно не связываешься. Все временно. И чувства, и дружба, и жизнь.

− Шлюшку одну.

− Шлюшку? — не понял Богуш. Как можно сравнивать гибель его сына со смертью какой-то шлюхи. Да их в городе пятьсот на тысячу. Каждая вторая подрабатывает передком.

− Именно. Рожать от меня вздумала.

− И что? Родила?

− Не смогла. Пришлось пристрелить.

− У тебя какой другой рецепт есть? — горько вздохнул Богуш. − Кроме как пристрелить.

− Есть. Но он не такой действенный, − осклабился Варуша.

Про шлюху не врал. Правда, пристрелил по другой причине. И лучше про то не вспоминать…

− С первой волной справились. Отстоим вторую, считай живы. Кто останутся. — рассуждал Варуша отвлечь Богуша. − Они придут. Темнота их союзник.

Херовый из Варуши прогнозист. Была и вторая и третья атаки. Гусятник повидал немало схваток, и с людьми и нелюдьми. Именно опыт подсказывал нелогичность действий врага. Там где оставалось дожать совсем чуть-чуть, отступали. Где сопротивление держалось уверенно, усиливали нажим. Словно не видели обходных путей, маневра, перспектив. За дураков их считать не следовало. Тогда чего они добивались? Чего хотели?

«Был бы Головач…, «− пожалел Варуша об отсутствии боевого командира.

Инспектируя позиции, он все больше убеждался в обоснованности своих подозрений. Было над чем поломать голову, над чем подумать. Времени только не было.

− Богуш! Там это…, − прилетел из ночи посыльный.

«Коппель?» − Варуша сразу не признал бывшего соратника. Крепко же его…

− Оставь, некогда мне. С сыном прощаюсь, − отмахнулся Богуш.

− Алекс там… отходит….

Богуш кинулся бежать, грузно переваливаясь с ноги на ногу. Варуша не хотел идти, но пришлось.

Юноша лежал на плаще, зажимая живот.

− Ну-ка, парень, − подсел Варуша, осторожно убирая руки с раны. Такого не доводилось видеть. Будто кто-то вырезал в брюшине круг. Не просто пырнул, а именно вырезал. Как консервную банку вскрыл.

− Лихо тебя паренек уделали.

− Врача сюда! Живо! — забегал вокруг Богуш.

Никто не пошевелился. Вольно ему врача требовать. Сам же отказался принять в обоз. Взнос мал.

− Видел кто? — спросили Варуша Алекса и остальных, рассматривая порезанные в лапшу (самое точное название) внутренности. Ни один доктор не заштопает такое.

− Что делать? — срывающимся голосом спросил Богуш. — Делать что?

− Что делать? Да как обычно, − поднялся Варуша. — Это облегчит, − он достал и подкурил «дирижабль». — А это, − протянул нанимателю пистолет, — избавит от лишних мук.

«От лишней волокиты» − вот что хотел сказать гусятник. Его поняли.

− Ты спятил? Ты спятил? Ты соображаешь своей тупой башкой? − орал Богуш, замахиваясь на наемника. — Ты… Ты…