Сталкер - [30]

  В середине корпуса — поднятый пандус десантного отсека, чуть дальше — выемка люка. Створка перекошена, дверь валяется рядом; внутри ярко, не давая тени, светят гирлянды маленьких шариков. Освещение непривычного тона, среднее между дневным и лампой накаливания, с ощутимым, хоть и едва заметным краем глаза, бледно-розовым оттенком.

  Скол ткнулся рукоятью в пальцы, готовый молниеносным броском упредить любое подозрительное шевеление.

  Тамбур я миновал быстро, задержавшись лишь на пару секунд перед прикрытой дверью: кнут сунулся в зазор и, никого не обнаружив, тихонько дёрнул руку вперёд. Толстые подошвы ботинок позволяли двигаться без лишнего шума, чем я и воспользовался. За тамбуром открылся ещё один отсек, среднее между ремонтной мастерской и «предбанником» у полярников: густой запах масла, канифоли, механизмы неизвестного назначения, инструменты, запчасти, банки и другие ёмкости слева, справа — ряд бездверных шкафчиков с комбинезонами.

  Так мы и передвигались: сначала Скол проводил экспресс-разведку помещения, затем туда совался я. Первый уровень прошли до склада чего-то, похожего на прессованные угольные лепёшки, сантиметров двадцати в диаметре, да в толщину с полпальца, но весящие как аналогичный чугунный блин. При желании таким и убить можно.

  Не обнаружив никого, двинулись в обратном направлении. По правую сторону коридора располагался второй десантный отсек, но, в отличие от первого, он был захламлён чуть больше, чем полностью. Сорванные с креплений запчасти, какие-то телескопические трубки, гофрированные шланги, мотки проволоки, и монструозный агрегат чудовищного калибра, восемью стволами, явно вращающимися при этом, живо напомнивший пулемёт Гатлинга. Судя по всему, именно здесь и располагался ангар для октапода.

  Следующая дверь вела, видимо, в кают-компанию. Встроенные книжные шкафы с надёжно закреплёнными книгами, по центру массивный стол, кресла по периметру. Весьма симпатичные картины по свободному пространству стен: батальные полотна, изображающие битвы гуманоидов и хосков, пейзажи — морские и виды с высоты. На самой большой картине сквозь разрывы в облаках возвышались угрюмые широченные стены, и над ними — ровными рядами, друг над другом, сотни дирижаблей, если не тысячи, теряющиеся вдали, в дымке горизонта и облачности. Я присмотрелся к картине — мазки чертовски мелкие, едва ли по миллиметру каждый в лучшем случае, наложены неровно, стремительными движениями, и всё это создаёт на небольшом удалении полный эффект фотографической чёткости.

  Мда-а-а... Нашим художникам до такого расти и расти.

  Ладно, картины на потом оставим. Я сюда за живыми сунулся, или культурно просвещаться?

  Следующее помещение, уже по левую сторону коридора, к моей несказанной радости оказалось камбузом. С трудом сдерживая голодный рык, я провёл экспресс-ревизию наличествующих продуктов питания. Буханку тёмно-серого хлеба оставил нетронутой, а вот окорок, нашедшийся в громоздком медном холодильнике, с удовольствием отправился в загребущие объятия хвостатого папочки. Туда же радостно присоединились яблоки и пара булочек.

  — Ням-ням, моя пр-р-релесть! — промурчал я продуктам, истекая слюной.

  Скол дёрнулся, а следом за ним и я услышал слабый не то стон, не то вздох. Не выпуская пищу из рук, я ломанулся вперёд по коридору, к последней двери прямо по курсу.

  То ли торопился так сильно, то ли дирижабли строят здесь с такой же надёжностью, как у нас зимой бравые таджики из автодорстроя по снегу асфальт укладывают, но факт остаётся фактом — внутрь рубки я вбежал вместе с дверью.

  В помещении должно быть довольно темно — через разбитое стекло смотрового окна внутрь насыпалась приличная горка грунта, а подцепленная при падении носом дирижабля плита перекрыла почти весь угол обзора, оставив только в левом углу небольшой зазор. Через него пробивались солнечные лучи, в своих призрачных телах охраняя хороводы пылинок, поднятых рухнувшей дверью. Спасибо новому зрению, иначе бы не успел вовремя затормозить и пробежал бы по лежащему без сознания капитану. Ну а кто ещё, если не капитан, будет носить на себе парадную форму, фуражку и явно церемониальный набор оружия? Позолоченные ножны для сабли и кобура для револьвера. За заслуги перед отечеством, что ли?

  Быстро ощупал свободной рукой тело капитана — переломов нет. В Сути тоже всё спокойно: аура в порядке, лишь бледноватая немного, но это нормально для бессознательного состояния. Взвалив капитана на плечо, я выбрался на свежий воздух и пристроил его в тени от дирижабля.

  — То-о-о-о-фф! — Ноль реакции... Ладно, добавим децибелов.

  — То-о-о-о-о-о-о-фф! Мать твою, помогай живых таскать!.. — Ого, вот это связки! Вот что женский гроул животворящий делает! Ну, или пара конструкций русским матерным в вольном переложении на местный язык.

  О как дёрнулся! Бежит-спотыкается, бедолага. Волосы во все стороны, разорванный на плече жилет перекосился, кобура хлопает по бедру.

  Не дожидаясь его, я отправился за остальными. К моменту, когда в рубке не осталось больше никого, а снаружи покоились в теньке воздушного судна три бессознательных тела, Коротышка-таки добежал до дирижабля.