«Сталинский питомец» — Николай Ежов - [21]

.

Текущие дела отнимали столько времени, что Ежов, по-видимому, не мог взять свой обычный ежегодный отпуск. Несмотря на это, решением Политбюро от 31 марта 1936 года ему был предоставлен отпуск на 3 недели (с 1 апреля) с пребыванием в Мухалатке (Крым)^{226}. Вряд ли Ежов выезжал за границу, как об этом иногда пишут[23]. Хотя на следствии его заставили признаться, что он прошел курс лечения в Вене в 1936 году и по пути в Москву сделал остановку в Варшаве, где установил «шпионские связи» с поляками^{227}. Согласно журналу учета посетителей Сталина в 1936 году самый большой перерыв, когда Ежов не был в Кремле, составляет месяц — с конца марта по конец апреля, так что отпуск был использован именно тогда, весной. Это подтверждается и Ягодой, который на допросе сказал: «Ежов летом 1936 года все время работал, в отпуск не уезжал и, кажется, даже не болел»^{228}.

Прежде чем завершились проверки и чистки в партии, состоялось событие, ставшее кульминационным в 1936 году, — показательный процесс над Зиновьевым, Каменевым и другими. Ежов сыграл ведущую роль в подготовке и организации этого процесса. Как указывает Хлевнюк, повторилась ситуация начала 1935 года: Сталин использовал Ежова для проталкивания своей версии, несмотря на некоторое сопротивление со стороны руководства НКВД. Проведя массовые аресты среди бывших соратников Троцкого, руководство НКВД хотело судить и казнить их. Но Сталин потребовал фабрикации дела об объединенном «троцкистско-зиновьевском центре», который от имени находившегося за границей Троцкого давал указания о терроре против руководителей партии. Когда НКВД, по-видимому, отнесся к этим планам скептически, Ежов взял подготовку этого дела в свои руки^{229}.

Уже в середине 1935 года Ежов приказал заместителю Ягоды Агранову (как тот позднее сообщал) провести операцию против троцкистов в Москве. Согласно полученным Ежовым сведениям и «по мнению ЦК» (то есть Сталина), существовал «нераскрытый центр троцкистов, который надо разыскать и ликвидировать». Об этом Ежов писал в июле 1935 года Сталину: «Лично я думаю, что мы, несомненно, имеем где-то троцкистский центр, который руководит троцкистскими организациями»[24]. Затем Агранов дал указания о проведении операции начальнику секретно-политического отдела ГУГБ Г.А. Молчанову, но последний не поверил в то, что активное троцкистское подполье действительно существует, и при поддержке Ягоды операция была приостановлена^{230}.

Важным элементом в подготовке процесса Зиновьева был объединенный троцкистско-зиновьевский блок, якобы образованный в 1932 году[25]. Как позднее докладывал Ежов, НКВД почти мгновенно получил информацию о блоке, но не использовал ее и возобновил действия против него лишь в конце 1935 года. Сталин «правильно тогда учуял в этом деле что-то неладное и дал указание продолжать его» — так Ежов представлял ситуацию^{231}. В феврале 1936 года Сталин дал указания о передаче Ежову всех документов, относящихся к Троцкому и предоставлению ему возможности участвовать в допросах арестованных троцкистов^{232}. В июне, после того как план Ягоды о процессе над одними только троцкистами был отвергнут, Сталин приказал Ежову организовать процесс и против зиновьевцев^{233}. Ежов вызвал Агранова и передал приказ Сталина «вскрыть подлинный троцкистский центр»^{234}.

Примерно в это же время Сталин получил более точную информацию, касающуюся образованного в 1932 году «блока». В июле 1936 года Ежов направил Сталину проект закрытого письма ЦК «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевско-каменевской контрреволюционной группы», содержавший предварительно полученные результаты следствия. Сталин тщательно отредактировал текст, заменив в названии письма «группу» на более серьезное понятие — «блок» и 29 июля 1936 года закрытое письмо «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока» было разослано в партийные организации^{235}. Оно и стало теоретической базой процесса в августе 1936. «Блок» 1932 года был раздут до размеров террористического заговора. В письме утверждалось, что на основе «новых материалов», добытых НКВД в 1936 году, можно сделать вывод о планировании Каменевым и Зиновьевым покушения на Сталина, и что с 1932 объединенный троцкистско-зиновьевский блок направлял эту террористическую деятельность. Письмо, как это уже стало традицией, призывало к бдительности и «умению распознавать врага»^{236}.

Решающая роль Ежова в организации процесса очевидна. В его бумагах имеется не менее 10 папок с соответствующими материалами, например, с информацией о самом процессе, материалами о допуске представителей прессы и т.д.^{237}. Среди этих бумаг есть и рукопись Зиновьева под названием «Заслуженный приговор», состоящая из 11 глав и посланная Ежову и Молчанову за две недели до начала процесса, то есть 4 августа^{238}. Ежов получил доступ ко всем материалам НКВД и ЦК, координируя их действия по проведению расследования в отношении бывших оппозиционеров и тех, кто им сочувствовал. Он курировал следствие в ходе подготовки к процессу и неожиданно лично появлялся на допросах. Как правило, это происходило ночью, и по настоянию Ежова с подследственными обращались не в «белых перчатках»