Сталинские репрессии. «Черные мифы» и факты - [24]

Интересно, что и ОСО (как и его предшественники «тройки») не является исключительным изобретением большевиков. Их история прослеживается со времен Петра I, когда были созданы наделенные внесудебными полномочиями «Особые комиссии по расследованию», состоящие из трех офицеров гвардии. В XIX веке при Министерстве внутренних дел царской России действовало Особое совещание, в полномочия которого входило рассмотрение дел по положению о государственной охране. Дела революционеров, будущих руководителей Советского государства, также рассматривало царское ОСО.

Отдельно отметим «скорострельные» столыпинские суды, или военно-полевые суды, которые ввел в Российской империи в 1906 году премьер Петр Столыпин. Эти внесудебные органы состояли из трех офицеров, которые выносили приговор быстро и без особых прений-разбирательств, вплоть до высшей меры – расстрела.

Как мы видим, ничего специфически нового большевики не изобретали, предпочтя подстраивать под свои нужды исторически сложившиеся в России институты.

Еще одно важное замечание, касающееся применения внесудебных органов. Мало кто ставит под сомнение право царского ОСО выносить приговоры российским революционерам XIX – начала XX веков. И почему-то Петр Столыпин с его «тройками» у нас национальный герой. Однако в случае с аналогичными органами Советской России все приговоры коллегий, «троек» и ОСО априори считаются политическими и отметаются как сфабрикованные.

Ремарка. В ходе работы над этой книгой мною не был рассмотрен важный вопрос, на что мне впоследствии неоднократно указывали. Дело в том, что в дореволюционной России не существовало системы разделения властей (по крайней мере, четкого де-юре разделения) на законодательную, исполнительную и судебную, во главе всего стоял государь-император, «царь божьей милостью», «хозяин земли русской», способный по своей воле и своему усмотрению возносить, награждать, карать и миловать и, кроме прочего, издавать любые законы. Собственно, император и был единственным законодателем, все остальные органы, включая Госдуму, были лишь законосовещательными. Одним словом – абсолютный монарх. И все органы – судебные, внесудебные, карательные, «скорострельные» и любые другие, – созданные царем или с его одобрения, были априори законны. Ну, с точки зрения примата права.

В СССР же существовала Конституция, высший закон, который в статье 102 провозглашал: «Правосудие в СССР осуществляется Верховным Судом СССР, Верховными судами союзных республик, краевыми и областными судами, судами автономных республик и автономных областей, окружными судами, специальными судами СССР, создаваемыми по постановлению Верховного Совета СССР, народными судами»[40].

Соответственно, все наделенные правом выносить приговоры, т. е. судебными функциями органы, не перечисленные в конституции СССР, являются неконституционными, а следовательно – незаконными. Это главное отличие ситуации Советского Союза от царской России.

Первый же вопрос, который возникает в этой связи: в статье 102 нигде нет слова «только». И в Конституции нигде нет современной формулировки «только по судебному решению». Это существенный пробел для основного закона, формулировки которого не должны допускать двоякого толкования, но в данном случае, будем объективны, этот пробел существует и статью можно при желании трактовать в любую сторону. Просто сегодня, в зависимости от взгляда на события прошлого, одним удобнее трактовать конституционное положение СССР как жестко ограничительное, а другим удобнее трактовать его расширительно.

Второй важный вопрос: статья 102, регламентирующая судебные органы страны Советов, появилась в Конституции 1936 года. Означает ли это, что ранее действовавшие внесудебные органы следует считать вполне законными? Почему же тогда подсчет жертв репрессий с обязательным упоминанием «в том числе внесудебными органами» ведется с 1921 года?

Почему горбачевский указ от 13 августа 1990 года, положивший начало массовой реабилитации, называется «О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20–50-х годов» и в нем, дабы не было сомнений, прямо говорится: «Тяжелым наследием прошлого явились массовые репрессии, произвол и беззаконие, которые совершались сталинским руководством от имени революции, партии, народа. Начатое с середины 20-х годов надругательство над честью и самой жизнью соотечественников продолжалось с жесточайшей последовательностью несколько десятилетий…». «Массовые репрессии осуществлялись большей частью путем внесудебных расправ через так называемые особые совещания, коллегии, “тройки” и “двойки”…»

Вопросы, вопросы…

Но и с самой Конституцией СССР, даже трактуя ее положения как жестко ограничительные, не все так просто. Предоставлю слово ведущему британскому советологу Э. Карру, оставившему нам монументальное исследование «История Советской России»[41] – серьезный памятник политологии, искреннюю попытку без идеологических клише разобраться в Советском строе и понять его. Вот некоторые его размышления о советском конституционном строительстве начиная с 1918 года:

«Понятие конституционного закона для западного мира означало закон, которому подчиняется само государство. Это понятие несовместимо с доктриной, считающей закон творением государства. Большинство конституций Запада основывалось на представлении, что власть государства есть нечто такое, что надо ограничить, чему надо положить пределы, чтобы не допустить злоупотребления. Конституция была уступкой, вырванной у монарха…