Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944 - [148]
Материальные ценности, отнятые у крестьян, нередко продавались партизанами другим крестьянам — как правило, за алкоголь. Довольно красочную картину, царившую в отряде «За Киев» соединения им. Буденного под командованием В. Макарова, описали в жалобе в НКГБ УССР два бывших партизана, Буслаев и Сидоренко: «В с. Майдан-Гута Мизочского района Волынской области партизан Михайленко Анатолий ограбил старика и забрал ненужную ему женскую одежду. На замечание ему он ответил, что отвезет жене или пропьет. (…) Командир взвода Бублик Павел сам лично и на это подговаривал бойцов, занимался продажей лошадей за водку, которых перед отъездом забирал обратно. Примерно, был случай в с. Раков-чик, под Делятином, и под Борщевым. (…) На всем своем пути движения [соединения] лошади менялись в каждом населенном пункте, так как пьяницы безжалостно и бездельно в разъездах за водкой загоняли лошадей до непригодности. Многие за два с половиной месяца ухитрились замучить по 10–12 лошадей.
Грабежи проводились обыкновенно при обысках под предлогом: нет ли “шпионов“ или “бандеровцев“, а осмотру, обыкновенно, подвергались такие места, где могли быть часы или другие ценности. Такие вещи, как часы, бритвы, кольца, дорогие костюмы просто безоговорочно отбирались»[1181]. По словам Буслаева и Сидоренко, о приближении этого партизанского соединения население заранее знало за 30–40 км и в ужасе бежало в леса, оставляя в селах одних стариков или вообще пустые дома.
Рядовые партизаны, если начальство охотно попустительствовало разбою, отдавали руководству часть награбленного. Например, по сведениям секретных информаторов Строкача, в Волынском соединении им. Ленина в начале марта 1944 г. царила довольно-таки спокойная жизнь: «Партийная работа в отрядах отсутствует, мародерство и пьянки продолжаются. [Уполномоченный ЦК КП(б)У по Станиславской области М.] Козенко окружает себя людьми, считающими войну оконченной и ожидающими освобождения Станиславской области и отзыва их на руководящие посты. [Командир соединения Л.] Иванов и остальное командование полмесяца пьянствовало, были случаи драк. Виновники преступлений зачастую находят защиту у депутата [Верховного Совета УССР М. Козенко], расплачиваясь самогоном и барахлом»[1182]. В документе последние четыре слова зачеркнуты. Вероятно, сотрудник УШПД, прочитавший радиограмму, решил все-таки скрыть часть информации, компрометирующей соединение, перед тем, как перенаправлять полученные сведения в ЦК КП(б)У.
Кроме этого, конфискованное имущество партизаны развозили по своим квартирам. Об этом, в частности, сообщал в УШПД командир отряда им. Боровика В. Ушаков, описывая местные партизанские отряды Киевской области[1183]. То же самое наблюдал на Житомирщине Михаил Наумов: входившие в соединение С. Маликова местные жители в целях личного потребления отнимали у других местных жителей одежду[1184]. Ту же самую картину можно найти в бандеровском обзоре ситуации на стыке западных областей БССР и УССР: «Красные сильно материалистически настроены (за часы или даже перстень один другого стреляет), или часто местные высылают добытые вещи родне»[1185].
В целом бандитизм был очень распространенным явлением в рядах украинских партизан с начала и до конца оккупации. Более того, в направленной в октябре 1944 г. на борьбу с бандеровцами партизанской дивизии им. Ковпака также практиковалось мародерство[1186] и сожжение домов участников Сопротивления.
В советской историографической традиции доминировали утверждения о незначительной распространенности бандитизма в рядах партизан, а акцент делался на том, что с этим явлением велась борьба. Если, как было показано выше, первый тезис явно несостоятелен, то со вторым поспорить сложно. Однако куда важнее дать ответ на вопрос, какими методами противодействовало разбою руководство советских коммандос — зафронтовое начальство, а также командиры на местах?
Получив от своих информаторов данные о фактах разбоя в подчиненных ему соединениях, Строкач направил их командованию радиограммы, призывавшие прекратить мародерство[1187]. Как правило, методы наказания уличенных в бандитизме четко не оговаривались, речь просто шла о «самых строгих мерах».
На совещании, проведенном в конце мая 1943 г. представителями ЦК КП(б)У, УШПД и командирами крупнейших партизанских отрядов, были даны уже конкретные указания: «Командованию соединений на корню пресекать проявления всякого рода мародерства и грубого насилия над мирными жителями, привлекая виновных к строгой ответственности, вплоть до расстрела»[1188]. Как видим, смертная казнь рекомендовалась не в качестве стандартного наказания за бандитизм и грубое насилие, а в виде крайней меры.
Однако как показывает документация двух соединений, командиры которых принимали участие в этом совещании, даже эта рекомендация была принята только на словах.
Выше уже приводились записи из дневника Григория Балицкого, постоянно отмечавшего разбой среди своих подчиненных. Приведем несколько примеров того, как он боролся с бандитизмом. 3 апреля 1943 г. командир сделал устное замечание своим подчиненным. 17 апреля Балицкий написал о том, что активным мародерам «пришлось побить морды и арестовать их», а остальным партизанам было сделано устное разъяснение о недопустимости разбоя. Как видно, предупреждение не возымело действия, т. к. на следующий день снова несколько партизан попались на бандитизме: «Пошли потасовки, от моего удара летели партизаны (мародеры) из хат, как мухи».
