Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация. 1924–1954 - [17]
Сотрудников Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР серьезно беспокоило слишком быстрое, по их мнению, обогащение трудпоселенцев. Так, в сентябре 1938 г. начальник этого отдела М. И. Конрадов писал Н. И. Ежову в докладной записке: «…Некоторая часть трудпоселенцев пошла по пути хозяйственного кулацкого роста. Например, в Оборском районе Хабаровской области 64 хозяйства трудпоселенцев имеют по 3–5 коров, по 1 лошади, 2–3 свиньи, 2–3 головы молодняка. Имеют оружие, занимаются охотой. В Иркутской области рост количества скота в личном пользовании трудпоселенцев превышает рост обобществленного стада»[86]. А в докладной записке Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР в ЦК ВКП(б) в феврале 1939 г. отмечалось: «Имеются многочисленные факты хозяйственного обрастания трудпоселенцев, спекуляции, невыполнения ими при попустительстве, а в отдельных случаях и содействии сросшихся с трудпоселенцами комендантов, – госпоставок и платежей. 29 сентября 1938 года № 1818 тов. ЕЖОВЫМ даны указания нач. УНКВД об усилении режима в трудпоселках…»[87]
Поскольку допущение «быстрого кулацкого роста» трудпоселенче-ских хозяйств считалось грубой политической ошибкой органов НКВД, то последние, как это тогда широко практиковалось, сваливали все на «происки врагов народа». Репрессии 1937–1938 гг. коснулись и ряда видных сотрудников НКВД, которые объявлялись виновниками и обогащения трудпоселенцев, и многого другого. Вот выдержка из докладной записки Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР в ЦК ВКП(б) (февраль 1939 г.): «У руководства работой по кулацкой ссылке долгое время находились враги народа (Коган, Молчанов, Берман, Плинер, Фи-рин, Закарьян, Вишневский и др.). Вредительство проводилось по следующим направлениям… Высланные кулаки ставились в привилегированное положение по сравнению с окружающими колхозами. Проводилась политика нового окулачивания трудпоселенцев за счет государства. По представлению врагов народа, орудовавших в НКВД, трудпоселенцы освобождались от госпоставок, налогов и сборов, или пролонгировались и вовсе списывались ссуды уже тогда, когда трудпоселки не только хозяйственно окрепли, но и по своему хозяйственному уровню стояли выше окружающих колхозов…»[88]
Все эти заявления о «происках врагов народа» и т. п. являлись не более как специфической словесной и терминологической эквилибристикой, свойственной тому времени. В действительности дело обстояло совсем иначе. Многие трудпоселенческие хозяйства оказались в настоящей долговой кабале у государства, выбраться из которой в обозримом будущем было совершенно невозможно. Чтобы не допустить их разорения и не сорвать тем самым хозяйственное освоение малообжитых земель, местные органы власти, включая органы НКВД, на протяжении 1930-х гг. довольно часто выступали с ходатайствами о списании с трудпоселенцев ссудной задолженности или ее пролонгации. В ряде случаев эти ходатайства удовлетворялись. Например, по постановлению СНК СССР № СО-1219 от 21 апреля 1937 г. была списана ссудная задолженность с трудпоселенцев Омской области[89].
Заявления о быстром обогащении трудпоселенцев требуют критической оценки. Во второй половине 1930-х гг. в их материальном положении имела место существенная дифференциация. У многих материальное положение стало вполне сносным (по меркам того времени), но еще больше было таких, кто продолжал находиться в состоянии отчаянной борьбы за выживание, едва сводя концы с концами. Так, в отчете по отделам трудовых поселений за 1937 г. записано: «По ОТП Красноярского края основная масса долга числится за неуставными сельхозартелями Чульской и Би-рилюсской комендатур. С момента организации в 1933 году эти артели расходовали полученные ссуды в основном на раскорчевку и расчистку пашни и лугов, на устройство дорог, мостов, колодцев, покупку рабочего и продуктивного скота, приобретение сельхозинвентаря. Безвозвратных кредитов на эти цели артели не получали. Тяжелое финансовое положение артелей осложнилось неурожаями последних лет. В результате артели оказались неплатежеспособными, что подтверждено обследованием, проведенным в 1937 году специальной комиссией с участием представителя Сельхозбанка. В целях оздоровления хозяйственно-финансового положения неуставных артелей Чульской и Бирилюсской комендатур, Красноярский Крайисполком постановлением от 8 января 1938 года возбудил ходатайство перед СНК СССР о списании нереальной задолженности трудпоселенцев и пролонгации платежей по ссудам»[90].
В ходе изучения проблемы выявилось отчетливое несоответствие между решениями высших партийно-советских органов об устройстве спецпереселенцев, их материально-бытовом обеспечении и т. п. и их конкретном воплощением в жизнь. Судя по тому, что было написано в этих решениях, спецпереселенцы, казалось бы, должны были благоденствовать, но в реальной жизни, как правило, все получалось наоборот. В этой связи Н. А. Ив-ницкий, говоря о партийно-правительственных постановлениях по устройству и использованию труда спецпереселенцев, констатирует, что «их было достаточно много, но ни одно из них не было выполнено». Далее он пишет: «Возникает вопрос, почему не выполнялись решения Политбюро – всевластного органа, которому были подчинены и подотчетны все партийногосударственные структуры, не исключая ЦИК и СНК СССР, наркоматы и ведомства, суд и прокуратуру? Объяснение может быть одно: Политбюро не было заинтересовано в выполнении своих решений, а принимало оно их, скорее, чтобы создать видимость заботы о спецпереселенцах»
