Сталинградский калибр - [39]

Раскрыв снова карту и пытаясь определить свое положение на местности, Соколов стал сверяться с ориентирами и тут же понял, что голова колонны прошла просеку и продолжает двигаться к мосту на Сычевке. Неужели Сайдаков не заметил просеку, неужели ошибся? Алексей собрался вызывать лейтенанта по рации, но тут со стороны реки прозвучал выстрел. Потом еще и еще. Стреляли пушки, отвечала «тридцатьчетверка». Неожиданно Сайдаков сам вышел на связь.

– Всем, я «Восьмерка»! – прозвучало в эфире. – Всем, я «Восьмерка»! Назад, всем назад! Меня подбили…

Сайдаков слишком поздно понял, что пропустил поворот на просеку. Они из-за столкновения с фашистами на шоссе изменили маршрут движения, и он пропустил нужные ориентиры. Так бывает. Даже с очень опытными людьми. Поэтому на фронте гибнут и молодые неопытные, и ветераны. Случайность, самая маленькая, казалось бы, незначительная. И если бы не этот мост, если бы не Сычевка. Он через пять минут понял бы свой промах и развернул колонну. Но здесь, в том месте и в это время, у лейтенанта не было возможности исправить ошибку.

Идя впереди с отрывом в полсотни метров, танк взводного вывернул из-за леса и сразу оказался в пределах видимости моста и дороги, идущей параллельно реке. Мост оказался прямо перед ними, немецкая колонна, в составе которой были несколько танков Т-II и Т-III, подошла к реке со стороны деревни, и головной танк был уже на мосту. Сайдаков сразу подумал, что это какое-то подразделение, которое подняли по тревоге, чтобы перекрыть это направление для неизвестных русских танков.

Можно было выстрелить и отойти. Можно было начать маневрировать и бить по немцам, давая отойти своему взводу. Все эти решения пронеслись в голове лейтенанта, но тут двигатель «восьмерки» перестал тянуть. Хорошо почувствовалось, что после удара в борт упали обороты. Тогда Сайдаков и принял решение. Он приказал открыть огонь по фашистам и вышел на связь в эфир, передав, что подбит и приказав отходить всем. Подняв крышку люка, Сайдаков высунулся из башни по пояс и стал осматриваться. Пули били в металл возле его головы, но лейтенант не обращал на это внимания.

Двигатель дергал, и с первого выстрела наводчик не сумел попасть в головной немецкий танк. Вторым выстрелом он перебил ему гусеницу. Немца развернуло поперек моста, и вся колонна встала на противоположной стороне. И вдруг двигатель «тридцатьчетверки» заработал на полную мощь. Удар бронебойного снаряда в боковую часть башни пришелся почти под прямым углом. Сайдаков чуть не свалился вниз, успев все же вцепиться пальцами в крышку люка. Он успел заметить, как проломившая броню немецкая болванка попала в заряжающего Конченко, оторвав ему руку вместе с ключицей, а затем врезалась в казенник пушки. Осколки попали в лицо наводчику, и тот отпрянул с криком, зажимая голову. Старший сержант Авдеев сползал по броне, а из-под его пальцев обильно лила кровь. Еще удар, и болезненный крик механика-водителя:

– Попали, командир…

Что будет дальше, Сайдаков отчетливо понимал. Все произойдет быстро. Сейчас машина встанет, и ее изрешетят в упор бронебойными снарядами. А потом танки ринутся, как гончие, по следам «тридцатьчетверок». Взвод зажмут на просеке между рекой и шоссе. Лейтенант хорошо все представлял, когда рывком бросил свое тело вниз, когда ударившись локтем о казенник проскользнул в тесном пространстве, наполненном дымом и стонами умирающих. Он успел поймать руку раненого механика-водителя, поставить ногу на его ногу и надавить педаль.

– Вперед, – прохрипел Сайдаков, чувствуя, что механик-водитель сползает с кресла на бок. – Леша, вперед!

Соколов хорошо видел в бинокль, как расстреливали «восьмерку». Он стиснул зубы, понимая, что уже ничем не может помочь. Только погубит всех остальных в бессмысленной атаке. «Тридцатьчетверка» Сайдакова дергалась, как раненый зверь, а потом вдруг понеслась в каком-то предсмертном порыве, прямо на мост, где стоял подбитый немецкий танк, который уже пытались подцепить тросами, чтобы освободить проезд. «Восьмерка» на полной скорости ударила немецкий танк в корму и опрокинула его на бок, накренившись на одну сторону. Советский танк еще греб одной гусеницей, сползая с поверженного врага, но в этот момент раздался взрыв. В небо взлетел столб пламени, охвативший обе машины. Немецкие танкисты, пытавшиеся организовать буксировку, попадали, кто-то отбегал в сторону, на кого-то накидывали брезент, гасили огонь на одежде. А потом в обоих танках стали рваться боеприпасы…

Когда танки взвода подошли к нему, Соколов сделал знак следовать за собой и повел «Зверобоя» в просеку. Просека была чистой, без пней. Здесь только по краям заметно вырос осиновый подрост, который теперь хрустел под гусеницами танков. Старясь не давать волю чувствам, Алексей оценивал ситуацию здраво. Немцы на мосту растащить танки смогут не скоро. Их надо еще потушить, а пока в них рвутся снаряды, к ним не подойдешь. Не рискнет никто. И не факт, что мост остался неповрежденным. Он не рассчитан на такие нагрузки. Одно дело, когда проскочит его танк, а другое дело поставить две бронированные машины, в которых рвутся снаряды. Где-то есть переправа через Сычевку. Южнее, почти в сорока километрах. А севернее Сычевка круто сворачивает на восток.