Stalingrad, станция метро - [9]
Вопрос носят ли жабы черное остается открытым.
Толстая жаба — в этих словах заключается теперь позорная Елизаветина тайна. Толстая жаба — наверное, так же думает о ней Женщина-Цунами. Она и пришла сюда, чтобы сделать тайное явным, показать всему миру (и прежде всего — Елизаветиному дорогому Карлуше) истинное лицо жабы. Ее физиономию. Мордуленцию. Рожу-хоть прикуривай. И еще — «МАРИНА», чертова администраторша с лицом Гвинет Пэлтроу и фигурой, которую хочется отнять и тут же напялить на себя, предварительно избавившись от своей, жабьей. «МАРИНА» как на грех явилась с подносом в самый разгар идентификации «девочки» и стала выставлять на стол кофе и сок.
— Принеси мне минералки, — скомандовала администраторше Женщина-Цунами.
— Как обычно?
— Да.
Она здесь завсегдатай, эта рекламная дива. Ну, если и не завсегдатай, то имеет на здешних гарсонов немалое влияние. Об этом свидетельствует раболепно изогнувшаяся спина «МАРИНЫ» и то придыхание, которым сопровождается каждое ее слово: «Да-да, лучезарная! что прикажете, повелительница? целую руки, целую ноги и падаю ниц».
— …Ты прав, — наконец выдавила из себя женщина. Сосредоточившись на Карлуше и явно игнорируя Елизавету. — Она… милая.
— И это все, что ты можешь сказать? В вашу первую встречу после стольких лет?! Ты ведь сама хотела увидеться. Ты настаивала. Я предлагал не ворошить прошлое, раз уж так сложилась жизнь. Не тревожить нас понапрасну.
— Думаю, я поступила опрометчиво, — красотка улыбнулась, демонстрируя нереальной белизны зубы — такие же фальшивые, как и сама улыбка.
— Так ты оставишь нашу семью в покое?
— Конечно.
— И твоя помощь нам не нужна. Опека тоже.
— Если у вас материальные затруднения… Я могла бы…
— Никаких затруднений. Я хорошо зарабатываю, да и Елизавета мне помогает. Она прекрасная аккордеонистка, как и я. Мы концертируем по всей Германии и имеем заслуженный успех.
— Разве она не учится?
— Все это не в ущерб учебе. Мы концертируем в летнее время, когда у нее каникулы. Я не посмел бы отрывать ее от школы, тем более что она — круглая отличница! Надежда класса. Победительница олимпиад.
— В Германии?
— Это здешние олимпиады. Мы живем на две страны, но базовое образование Елизавета получает в России. Собирается поступать в консерваторию. Правда, блюмхен?..
Какая еще консерватория? Какие еще олимпиады и отличные оценки? — Карлуша бредит наяву! Елизавета — вялотекущая среднестатистическая троечница. Гуманитарные предметы даются ей так же плохо, как и точные, а физкультура (в силу… э-э… особенностей Елизаветиной конституции) не дается вовсе. Кроме того, Елизавета — по мнению школьного психолога — «лишена самостоятельности и нетривиальности в мышлении». И то правда — самостоятельность и нетривиальное были проявлены ею лишь однажды, в четвертом классе, при написании сочинения «Улица, по которой я хожу в школу» (7 орфографических ошибок, 3 синтаксических и 10 пунктуационных). Но суть заключалась не в ошибках — таких же среднестатистических, как и сама Елизавета. Суть заключалась в лирическом герое сочинения. Похожий на ангела некто каждый день поджидал Елизавету на выходе из родной подворотни. И провожал до самой школы коротким путем, через другие, неродные подворотни. А иногда крепко брал ее за руку, и они взмывали над крышами, и подлетали к зданию школы с подветренной стороны. С некто«ни вазможно соскучится», утверждала в сочинении Елизавета, он добрый, сильный и знает все на свете, «особенно про жывотных». Он «прикольный как Мэрлин Мейсон» и Елизавета с нетерпением ждет утра, чтобы вновь встретиться со своим ангелоподобным другом. Сдав сочинение, четвероклассница Гейнзе и представить себе не могла, что оно вызовет настоящий переполох в учительских кругах. А ее ангела примут за маньяка-педофила и учинят ей допрос в присутствии психолога и медсестры. Последние отнесли фантазии о полетах над крышами к защитной реакции детского организма на происходящее с ним безобразие; а раз так — то крыши следует сбросить со счетов и сосредоточиться на подворотнях. На пятой минуте допроса Елизавета уже рыдала в три ручья, а на седьмой созналась, что ангел из подворотни — плод ее воображения. Ей просто очень хотелось иметь друга, но если все им недовольны и выказывают признаки озабоченности… что ж, она больше не будет, и перепишет сочинение, избавившись от нежелательного персонажа, и… И пусть ее простят. О том, что ангелов, хотя бы и вымышленных, нельзя предавать, Елизавета тогда не знала. Она не знала, что у преданного ангела начинают выпадать перья, появляются полипы в носу и фурункулы под коленками, он становится обидчивым и раздражительным, он часто простужается и почти перестает уделять тебе внимание. И, занятый исключительно собой, больше не направляет тебя,
