Сталин. Ледяной трон - [41]

Увы, при ближайшем рассмотрении оказывается, что и с непорочностью у паненки обстоит не лучшим образом, и мордашка у нее отнюдь не гимназическая, и табачищем со спиртом от нее шибает не слабее, чем от политрука, а под подолом мастерски припрятаны пистолетик с кастетиком, которыми паненка весьма даже умеет пользоваться…

Вообще-то поляков я люблю. Чисто этнографически, как большой ценитель антиквариата и поклонник старых романтических времен – за экзотические кунтуши, за холодное обаяние костелов, за красоту женщин и неповторимый изгиб сабель-карабел. Отличный человек – поляк. В отдельности, каждый сам по себе. Но когда они все вместе, собравшись, образуют государство под названием «Польша», возникают совсем иные чувства.

Второго такого государства на свете не было! Монархия, где короля выбирали – и достаточно было одному голопузому шляхтичу пискнуть против, чтобы дело расстраивалось. Питомник дичайших амбиций, не подкрепленных реальными возможностями, сюрреалистическая земля, где «пан шляхтич», по внешнему виду неотличимый от крепостных «хлопов», точно так же пахал землицу на ледащей лошадке, но, чтобы обозначить свое высокое звание, вешал на бок вырезанное из жести подобие сабли (на настоящую денег не было). Государство, в котором, как нигде более, чуть ли не все мало-мальски заметные свершения обеспечивали инородцы – в то время как титульная нация прожигала жизнь в пошлом винопитии и безделье…

Дело все в том, что моя «польская» кровь на самом деле – литовская. Под словом «Литва» я, понятное дело, имею в виду не нынешнюю крошку-державу, где «коренными» считаются люди с оскорбляющими музыкальный слух фамилиями вроде Бурокаравичюс, а Великое Княжество Литовское, Русское и Жемойтское, славянскую страну, до определенного времени сплошь православную. Страну, которая в соединении с Польшей и образовала Речь Посполитую.

Этой страны давно уже нет. Но когда-то она существовала во всем своем блеске и величии. И слово «литвин» как раз и означает того окатоличившегося впоследствии славянина, который приложил немало трудов, чтобы процветал его беспутный двоюродный братец по имени «лях». Литвин и волок на себе объединенную державу.

Собственно говоря, история Польши на протяжении семисот лет служит лишь подтверждением нехитрого тезиса: жизнь в Польше идет нормально и кое-какие успехи достигаются исключительно в том случае, если державой правят инородцы.

Едва только было покончено с классической феодальной раздробленностью и из полунезависимых уделов образовалась единая монархия, ляхи с трона исчезли надолго. В 1380 г. основателями правившей без малого триста лет династии Ягеллонов стала семейная пара без капелюшечки польской крови в жилах: король Владислав Ягелло, на три четверти русский, а на оставшуюся четвертушку жемайт, королева Ядвига – венгерская принцесса. При правлении Ягеллонов Польша, в общем, ничем особенно не отличалась ни в лучшую, ни в худшую сторону от прочих европейских монархий. Но в 1572 г. династия естественным образом пресеклась, не дотянув восьми лет до солидного юбилея, и вот тут-то началась печальная двухсотлетняя комедия с «электоральными» (т. е. выборными) королями на троне.

Первым сомнительной чести открыть этот список удостоился французский принц Генрих Валуа. Не великого ума был юноша, но, прибыв на рабочее место, очень быстро раскусил, что за шатия-братия досталась ему в качестве подданных – и при первой же возможности, вытерпев на троне неполный год, украдкой сбежал домой. Случай, по-моему, уникальный: нет ничего обычного в том, что люди бегут из лагерей и тюрем, но вот чтобы монарх сорвался в побег со своего золотого трона…

Но процедура катилась по накатанной. Зрелище было, чего уж там, шизофреническое: республика («Речь посполитая» – буквальный перевод с латинского «республика», т. е. «общее дело») с выборным королем, начисто лишенным права влиять на государственные дела, не говоря уж о том, чтобы «повелевать».

Дворянство, по сути своей – не более чем передовой отряд государства, обязанный служить как на бранном поле, так и на гражданке. За что и обладает немалыми привилегиями. Поскольку человеческая природа везде одинакова, во всех без исключения странах, где только дворянство имелось, оно пыталось устроить дело так, чтобы служить поменьше, а получать побольше. Но, опять-таки во всех странах, благородное сословие со временем отучали бунтовать и непокорствовать и худо-бедно заставляли служить государству.

Во всех, за исключением Польши, где очень быстро было сформулировано правило, в переводе звучащее предельно просто: «шляхтич в своем огороде всегда равен воеводе». Польское дворянство – это уникальнейшее сочетание ненасытной жажды вольностей, благ и привилегий с полнейшим нежеланием взвалить на себя хоть какие-то обязанности.

В семнадцатом веке только двух польских королей можно назвать настоящими серьезными властителями, добившимися немалых успехов. Первый, Стефан Баторий – на самом деле мадьярский магнат Штефан Батори. Второй, Ян Собесский, знаменит еще более – поскольку именно он в 1682 г. с войском, состоявшим в значительной части из славян, разбил турок под Веной, навсегда остановив их экспансию в Европу (нужно отметить, что славяне эти были представлены в основном не поляками, а литвинами, украинскими казаками и чехами).