Сталин и женщины - [19]
На III Всесоюзном съезде по охране материнства и младенчества в 1925 году абортам был посвящен отдельный доклад А. Генс, в котором подводились итоги разрешения абортов.
Этот доклад проливает свет на организацию абортов в те годы. Во-первых, если в 1921–1923 годах аборты делали по желанию женщин, то в 1924 году порядок был изменен и требовалось получать разрешение. Для этого женщина должна была обратиться в специально образованные при уездных отделах здравоохранения комиссии по выдаче разрешений на бесплатное производство абортов. В них женщина давала объяснение причин необходимости аборта, и ей выдавалось направление в больницу. Эта мера позволяла в некоторых случаях убедить женщину отказаться от аборта, а также позволяла собирать весьма детальные статистические данные о причинах абортов.
Во-вторых, за аборт, даже проведенный вне больницы, женщин не наказывали. За ними оставалось право обратиться в больницу даже после производства такого подпольного аборта, которые обычно вызывали осложнения и кровотечения. Это неудивительно, если такие аборты делались неграмотными бабками, повитухами, в лучшем случае акушерками, с помощью вязальных спиц, крючков для зашнуровывания ботинок и тому подобных орудий, при помощи пороха или белладонны. Особенно острой эта проблема была в деревнях, из которых беременной женщине было трудно добраться до комиссии в уездном городе просто за неимением лошади, и к тому же деревенские женщины стыдились нежеланной беременности, особенно внебрачной, старались делать аборт втайне и боялись разглашения своего поступка через больницу.
Комиссии по выдаче разрешений собрали обширный статистический материал, говорящий о том, что на аборт женщин толкала сильнейшая нужда и тяжелые бытовые условия. К примеру, из выборки 8859 разрешений на аборт, выданных комиссиями, в 44,3 % случаях причиной была нехватка материальных средств, то есть нищета. В городах 59 % женщин делали аборты в возрасте 20–29 лет, обычно после первого ребенка. Основную массу обращающихся за абортами женщин составляли жены рабочих и служащих. В деревнях женщины обращались за абортами в возрасте 29–45 лет, обычно после третьего ребенка[57].
Не менее показательной была статистика по жилищным условиям обратившихся за абортом женщин. Из 4016 женщин, сделавших аборты в 1924 году, 1774 проживали вчетвером в одной комнате и 1028 – втроем в одной комнате. Это 69,7 % случаев. Для сравнения: только 259 женщин, проживающих в отдельной комнате, и 590 женщин, проживающих в комнате с мужем, сделали аборты.
Вывод был однозначен: «Острый жилищный кризис, который мы переживаем почти во всех городах, резко отражается на обращаемости за абортами, даже более – является, по-видимому, одной из наиболее частых причин абортов»[58].
Понять положение женщин можно. Принести младенца в комнату, где уже живут четверо взрослых жильцов, означало обречь на невыносимую жизнь и ребенка, и взрослых. Ночные кормления и крик голодного младенца (не будем забывать, что в голодные послевоенные годы проблем с грудным молоком у кормящих женщин было очень много) быстро измотали бы взрослых. Скученное население подобных жилищ неизбежно приводило к антисанитарии, что ставило жизнь и здоровье ребенка под серьезную угрозу.
Собственно, выше уже говорилось, что плохие жилищные условия были одной из главных причин высокой младенческой смертности. На съезде докладчик по вопросу абортов даже сделала вывод, что ощутимое снижение детской смертности было приобретено отчасти разрешением абортов и часть детской смертности просто перешла в категорию абортов.
По поводу абортов высказывалось множество всяких аргументов морально-нравственного свойства, что, мол, они способствуют разврату и потому их надо запретить. В докладе же статистика неопровержимо доказывала обратное: аборты имели исключительно социальные причины. Перед съездом отдел охраны материнства и младенчества Наркомздрава СССР провел исследование положения в этой области в ряде европейских стран, в частности, в Германии, Великобритании, Франции, Австрии. Например, в Германии аборты были запрещены и практиковалось уголовное преследование женщин, их сделавших. При этом клиники процветали, и на тысячи осужденных за аборт женщин приходились единичные случаи осуждения врачей, производивших прерывание беременности.
Между тем статистика показала, что в Берлине при запрете абортов их делалось 5–6 на 1000 человек населения города, а в Ленинграде, с разрешенными абортами, тоже было 5–6 случаев на 1000 человек населения[59]. Запрет не оказывал существенного влияния на частоту абортов.
Потому было совершенно очевидно, что снизить число абортов или же вообще их устранить можно только улучшением материального благосостояния населения и в особенности массовым жилищным строительством.
Вот в этом месте возник вопрос о семейном праве и уравнении прав замужества и сожительства. В.П. Лебедева говорила в своем докладе на съезде, что отдел по охране материнства и младенчества, ею возглавляемый, принимал участие в обсуждении нового Семейного кодекса РСФСР и категорически высказался против уравнения в правах гражданского брака с зарегистрированным. Лебедевой пришлось выдержать жесткий напор и обвинения в консерватизме. Но и у нее была железная логика. С ее точки зрения, такое решение означало фактическое введение многоженства.
