Сталин и женщины - [15]

Из понимания этого факта родилась советская стратегия борьбы с проституцией, реализованная специально созданным для этого Центральным советом по борьбе с проституцией при Наркомздраве РСФСР, а потом и Наркомздраве СССР. Во-первых, самое серьезное внимание было обращено на трудоустройство женщин, в особенности молодых, одиноких девушек. Вплоть до того, что в начале 1920-х годов, когда начались переход к хозрасчету и прибыльности предприятий и связанные с этим сокращения штатов, было запрещено увольнять с работы одиноких, бесприютных девушек, беременных женщин и женщин с малолетними детьми. Для массового женского трудоустройства требовалось не только подобрать рабочие места, но и дать самим женщинам хотя бы минимальное образование и профессиональную подготовку. То, что женщин надо учить, стало понятно с первых же шагов советской власти в женском вопросе и в борьбе с проституцией в частности.

Во-вторых, уже заболевшие проститутки быстро попадали в хваткие объятия советской власти, которая по мере сил и возможностей старалась воспитать из них трудоспособных членов общества. При вендиспансерах и профилакториях, куда проститутки обращались за лечением, создавались общежития для лечащихся женщин, а также мастерские для обучения какой-нибудь самой простой работе и для заработка. После излечения и приобретения трудовых навыков диспансер или профилакторий оказывал помощь в трудоустройстве.

Скажем прямо, далеко не всегда получалось добиться такого результата. Даже в начале первой пятилетки проблема с возвращением проституток в ряды трудящихся стояла весьма остро. На Всесоюзном совещании ответственных секретарей Комиссии по улучшению труда и быта женщин в октябре 1929 года довольно откровенно говорилось, что, к примеру, в Крыму была очень развита проституция: сезонно в Ялте и Евпатории и круглогодично в Севастополе. Был в Крыму и трудпрофилакторий, но из 81 побывавших в нем проституток только одна бросила свой промысел и поступила на работу[40]. Многие подопечные вполне искренне рассматривали трудпрофилакторий как место для отдыха зимой и намеревались летом снова заняться проституцией.

По причине весьма низкой эффективности трудпрофилакториев «собесовский» уклон часто критиковался и предлагались меры усиления мер воздействия на проституток. Прямо наказывать их за занятие проституцией было нельзя, поскольку было очевидно, что сам промысел был следствием нужды и нищеты. Потому проституток стали наказывать за распространение венерических болезней. В июле 1922 года в Уголовный кодекс РСФСР была внесена статья, устанавливающая ответственность за заведомое заражение тяжелой венерической болезнью, а в 1923 году статью исправили, исключив из нее заведомый характер заражения и тяжесть болезни[41]. Теперь отказ от медосмотра и от лечения венерического заболевания для проститутки почти автоматически означал уголовное наказание. Похожая норма была во всех других редакциях Уголовного кодекса союзных республик, есть она и в действующем УК РФ.

Проститутки сами по себе были сложной средой для политработы и перевоспитания, но дело крайне осложнялось тем, что у советской власти не было достаточно возможностей для оказания материальной помощи, не было возможностей для трудоустройства проституток. В годы Гражданской войны женщины сами стремились найти любую работу, поскольку так было проще получить продовольственные карточки и паек. С.Е. Гальперин даже утверждал, что в это время проституции почти не было, что, вероятно, не совсем точно. Но после завершения Гражданской войны борьбе с проституцией опрокидывающий удар нанесла демобилизация. С 1921 по 1924 год было демобилизовано 4 млн мужчин[42]. В это же время начался НЭП и переход государственных предприятий к хозрасчету. Фабрики и заводы устремились сокращать штаты, сильно раздувшиеся во время войны, этого от них требовало высшее хозяйственное руководство республики, и вместо увольняемых женщин старались набирать мужчин как более ценных работников. О скорости и масштабах этого процесса говорит только то, что доля женщин среди рабочих на производстве в 1918 году составляла 47,5 %, а к 1924 году она упала до 27,5 %[43]. Точной статистики, сколько именно женщин потеряли работу в это время, вряд ли велось, но понятно, что переход к НЭПу обернулся настоящим локаутом для женщин. Работу потеряли большинство работниц, а остальным удалось удержаться на неквалифицированной, низкооплачиваемой работе. Вопрос о средствах к существованию для них встал ребром.

Снова возникла массовая женская безработица, и снова широко распространилась проституция. Проституток в Петрограде стало больше, чем до революции. В 1910 году их было 25,1 тысячи, а в 1922 году – 32 тысячи[44]. Аналогичное положение было и в других городах. Например, в Перми в 1924 году было 128 профессиональных проституток, тогда как до революции во всей Пермской губернии их было 74. В Оренбурге только в 1923 году было раскрыто и ликвидировано 58 притонов, вчетверо больше, чем до революции[45]. Отмечалось также распространение проституции среди женщин, работавших в советских учреждениях. Борьбу с проституцией пришлось фактически начинать заново.