Сталин, Гитлер и мы - [3]

Иосиф Иремашвили, близко знавший семью Джугашвили, вспоминал, что глава ее был неотесанным и жестоким человеком, часто был пьян и бил жену и сына. Матери удалось пристроить сына в местное церковное училище, в этом ей помог православный священник, в доме которого она убиралась. В этой начальной школе Сталин, как и Гитлер в своей, учился успешно.

Гитлер с ранних лет увлекался рисованием и подростком возмечтал уже не о служении церкви, а о карьере профессионального художника. Отец же видел для него одну дорогу — стать чиновником и отдал его в реальное училище. Там у Гитлера дела пошли совсем не так, как в школе. Уже в первом классе училища он просидел два года, из второго класса в третий его перевели только после специальной переэкзаменовки. К этому времени отец умер, и Гитлер бросил училище после четвертого класса. Так в 16 лет с образованием у него было покончено, он даже не получил аттестата зрелости. Мать по-прежнему, как могла (шла пенсия за умершего отца), баловала и опекала сына и даже собрала его в Вену, куда он направился, намереваясь изучать живопись в академии художеств.

Тот период он сам охарактеризовал так: «Венские годы учения и мучения». Правда, слово «учение» здесь употреблялось не в прямом, а в переносном смысле. С кипой своих работ, полный надежд, Гитлер дважды пытался поступить в академию, но там ему объяснили, что его способности могут найти применение только в черчении и архитектуре, но никак не в живописи. Но и в архитектурное отделение академии путь для него был закрыт, поскольку туда требовался аттестат зрелости. Итак, вместо учебы пришлось бороться за выживание в незнакомом городе. Гитлер вспоминал: «Вена — в этом слове для меня слилось пять лет тяжелого горя и лишений». Часто жил впроголодь, в поисках заработка довелось попасть и в чернорабочие. Наконец удалось устроиться чертежником. Потом начал подрабатывать, продавая свои акварели — городские пейзажи. В 1912 году переехал в Мюнхен, где попробовал поступить в местную академию художеств, но снова безуспешно. Любопытно, что там в полиции он зарегистрировался как «художник и литератор». О последней профессии он тоже подумывал. В Мюнхене работал чертежником и продавал свои акварели.

В 1907 году у Гитлера умерла мать, он лишился поддержки, и именно тогда начались его бедствия. Он даже был вынужден обратиться с прошением о предоставлении ему места в приюте для бездомных. Во время пребывания там пристрастился к политическим дебатам с коллегами по несчастью. В одном из писем того времени он заявляет: «Я без преувеличения все еще верю, что мир много потерял оттого, что я не смог изучить технику живописи в академии. А может быть, судьба предназначает меня к чему-то иному?» Похоже, у него на голодный желудок забрезжила новая надежда: в своем приюте для бездомных он оказался лучшим оратором.

У Сталина связь с религией продлилась дольше, чем у Гитлера. Из горийского церковного училища он, не без помощи матери, перебрался в тифлисскую духовную семинарию и учился там на священника. Когда Сталин был уже на вершине своего могущества, мать как-то сказала ему: «Лучше бы ты стал священником». Наверное, ей было виднее…

Сохранились воспоминания, что Сталин был не без способностей. Но его учеба в семинарии, конечно же, не давала подлинных знаний, широкого кругозора и прививала догматизм, консервативность мышления, что в будущем причудливо переплелось с плохо переваренным марксизмом и сказалось на его взглядах. В то время он хотя и не рисовал, как Гитлер, но пописывал стишки. Правда, кто этим не грешит в юности? Кое-какие его стихотворения дошли до нас, одно было даже напечатано в газете «Иверия». Вот оно:

Когда луна своим сияньем

Вдруг озаряет мир земной,

И свет ее над дальней гранью

Играет бледной синевой,

Когда над рощею в лазури

Рокочут трели соловья

И нежный голос саламури[1]

Звучит свободно, не таясь,

Когда, утихнув на мгновенье,

Вновь зазвенят в горах ключи

И ветра нежным дуновеньем

Разбужен темный лес в ночи,

Когда беглец, врагом гонимый,

Вновь попадет в свой скорбный край,

Когда, кромешной тьмой томимый,

Увидит солнце невзначай, —

Тогда гнетущей душу тучи

Развеян сумрачный покров,

Надежда голосом могучим

Мне сердце пробуждает вновь,

Стремится ввысь душа поэта,

И сердце бьется неспроста:

Я знаю, что надежда эта

Благословенна и чиста!

Да, вот так безобидно начинали два самых великих в истории злодея, один рисовал, другой стишками баловался. Суждены нам благие порывы…

На священника выучиться Сталину не удалось. Из духовного заведения выгнали за то, что он заинтересовался социалистическими идеями, обсуждал их с другими семинаристами. Его однокашник, Иремашвили, вспоминал, что Сталин впадал в истерику, был нетерпим по отношению к тем, кто не разделял его взглядов. Его дочь, Светлана, в своих воспоминаниях пишет: «Я убеждена, что семинария, где он провел несколько лет, оказала большое влияние на формирование характера и на всю его дальнейшую жизнь. Она развила и усилила его врожденные свойства. Религиозного чувства у него никогда не было. У молодого человека, который ни минуты не верил в Бога, бесконечные молитвы и навязанная дисциплина могли привести только к противоположному результату… Семинарский опыт внушил ему, что люди нетерпимы и грубы, что духовные пастыри обманывают свою паству, для того чтобы крепче держать ее в руках, что они занимаются интригами, лгут и что у них очень много других пороков, но очень мало достоинств».