Сталин - [4]
Но национальная мысль, несмотря ни на что, пробуждается во всех странах. Рождается и крепнет национальное действие.
Мы, пожалуй, счастливее других. У нас в России расцвет национализма подготовлен всем ходом революции. Здание национальной империи в сущности готово уже у нас: предстоит только борьба за место в нем новым людям, новым народным вождям.
Пусть мрачен сегодняшний день нашей Родины. Пусть идет там глухая и кровавая борьба. Именно эта борьба, дойдя до своего апогея, и родит наше будущее.
Пусть мрачен сегодняшний день русского зарубежья. Пусть слабость, разрозненность, сознательное и бессознательное предательство. Новые люди и новые идеи появляются и здесь. Они создадут национальную русскую партию. Сплотятся через нее с людьми России. Из маленькой, но сплоченной национально-революционной партии вырастут железные легионы освобождения. Наша партия придет к победе — и тогда растворится в народе, ибо в будущем партии не будут уже нужны, нужен будет только союз народов России.
В день нашей победы голос миллионов — единый и мощный — скажет то, что уже сегодня должно быть нашим лозунгом:
— Да здравствует третья Россия — народная империя! Да здравствует мощное и свободное национальное Государство народов России!
Стокгольм. 17 июня 31 г.
Часть I
УЧЕНИК ЛЕНИНА
Пожалуй, ни один человек современности не привлекает к себе такого внимания, как этот сын тифлисского крестьянина и сапожника, готовившийся в священники, ставший правителем революционного государства.
Еще несколько лет назад он мало кому был известен. Сегодня он сидит — невидимый и недоступный, как подлинный восточный деспот — за толстыми стенами Кремля, и в его кулаке зажаты сто шестьдесят миллионов человеческих жизней и одна шестая часть земли. Он, вероятно, самый мощный из всех властителей сегодняшнего мира. Нет страны, в которой государственная власть представляла бы собой такую безграничную силу, как в сталинской России. Государство там все, народ ничто. И в государстве сейчас почти все — это Сталин.
Его хотели бы знать и понимать вожди политики, капитаны промышленности и финансов старого Запада, — особенно сейчас, когда молот экономического кризиса бьет по взрыхленной войной и революциями почве мира, когда рушатся устои старого порядка и то, что впереди, покрыто полной неизвестностью. Что несет с собой этот человек? Как долго судьба будет благоприятствовать его кажущимся фантастическими планам? Каковы будут эти планы завтра? Что нужно делать? Готовиться к бою или к капитуляции? Вооружать армии, организовывать экономическую блокаду или заранее договариваться о заказах, кредитах, о разделе рынков, политического и экономического влияния? Или ничего не делать, отдаться течению, сложить безнадежно усталые руки — и ждать, как неизбежного, кровавой бури, геологических потрясений и на Западе?
С затаенным дыханием ловят каждое движение его руки вожди и чиновники «братских» коммунистических партий, восточные генералы, самодержцы, народные трибуны и сотни и тысячи всевозможных проходимцев, ищущих выгоды от народных потрясений, ловящих добычу во взмутившейся воде народных бурь… Из этой руки, так тяжело и властно упавшей на тело России, во все стороны сыплется золотой дождь субсидий, пособий, авансов. И в этой руке зажаты штыки многомиллионной, вооруженной до зубов армии, которая может внезапно вознести к власти тех, кто сегодня пресмыкается в подполье.
Тысячи тысяч отчаявшихся в справедливости современного строя людей Запада и Востока готовы видеть в нем вождя, избавителя, пророка нового мира. Тысячи тысяч людей его собственной страны готовы поднять его, как знамя, — и нести, и идти за ним, куда угодно, на что угодно, только вперед, только к борьбе и к подвигам. И тысячи тысяч других людей России, разоренных и измученных его властью, с ужасом и ненавистью произносят его имя — как имя самого страшного тирана.
Одни готовы поднять его на недосягаемую высоту. Другие не могут найти слов, достаточно сильных, чтобы унизить его.
В его собственном окружении его почти никто не любит. Он правит страхом и интересами, но не привязанностью. Перед ним все дрожат.
…Спокойный, неподвижный, с каменным лицом допотопной ящерицы, на котором живут и быстро двигаются только глаза, улавливающие каждое движение чужого тела и души, он сидит в старом Кремле или в центре деловой Москвы, на Новой площади — в маленькой комнатке своей квартиры, в зале совещаний правительства или в просторном рабочем кабинете. И обычно молчит. Предоставляет говорить, высказываться до конца другим. И только выслушав их, уловив все их явные и тайные мысли, он негромко, уверенно, не спеша отдаст приказание, продиктует резолюцию, от которых что-то изменится в судьбе миллионов. И при этом он будет улыбаться — всегда одной и той же неподвижной улыбкой.
Было время, когда он любил поговорить — громко и резко. Было время, когда часто и много смеялся. Сейчас этого нет. Сейчас и улыбка — только маска. Когда он один — маска сходит. Лицо становится мрачным и серым, как тысячелетний камень.
Он один знает полную правду о себе. Знает, как тяжелы сегодняшние дни. Знает, как трудна борьба, вечная, ни на минуту не прекращающаяся. Как малы, в сравнении с затраченными усилиями, как недостаточны, в сравнении с поставленными задачами, как непрочны, наконец, все его достижения. Все это он знает. И еще, самое, может быть, главное: что он — обреченный человек. Ему не дано войти в будущее. Он падет на его пороге.
