Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года - [9]

Демонстративная нелюбовь ко всякого рода буржуазности по-прежнему проявлялась в бытовых привычках И. Джугашвили, небрежной простой одежде, неприхотливости в быту. Точно так же он продолжал выказывать и насмешливое пренебрежение к культурным манерам, подчеркивающим образованность и связанный с ней статус. И это по-прежнему располагало к нему рабочих. «Сталин терпеть не мог высокопарных слов. Он всегда писал и говорил коротко и твердо и придерживался простого построения речи и ясных выражений. Он советовал т.т. во время своих выступлений среди рабочих избегать интеллигентских, патетических выражений, испещренных иностранными словами, он ругал одного товарища, который любил употреблять совсем не кстати слово „обусловливается“, или „обусловлено“, он говорил – наша партия массовая, выражайте свои мысли на понятном для масс языке»^[48]. Таким образом, Коба сохранил опробованную еще в Грузии тактику ведения партийных диспутов, дававшую ему возможность противопоставить себя меньшевистским ораторам. Бакинские партийцы отмечали его нелюбовь к сложным, непонятным простому рабочему словам и длительным речам (см. док. 33). Срабатывала и память Кобы на лица: он запоминал тех, с кем встречался даже мимолетно, и это не могло не подкупать. Уже в советское время М. Эфендиев утверждал, что Сталин «помнит всех тт., с которыми работал в Баку, их имена и фамилии; каждый раз он спрашивает меня про них, интересуется, кто где работает и как»^[49].

Джугашвили, как и прежде, с помощью товарищей находил себе квартиры у надежных хозяев. Женитьба и семья вряд ли существенно повлияли на его образ жизни. Мало кто из видевших его в Баку упоминал о существовании Екатерины Сванидзе. Квартирной хозяйке Алексеенко, у которой Джугашвили жил, по ее словам, с первых чисел июня до сентября-октября, казалось, что «жена грузинка» квартиранта «тоже у нас жила, но немного, всего только неделю, после мы ее проводили в Тифлис» (см. док. 23). Возможно, Като Сванидзе действительно ездила к родным, но может быть, наоборот, тихо сидела дома и редко показывалась знакомым мужа. С. Аллилуев, побывавший у него в конце июля 1907 г. накануне своего отъезда в Петербург, вспоминал, что «Коба с женой жил в небольшом одноэтажном домике. Я застал его за книгой» (см. док. 22). Вместе с тем немногочисленные рассказы о повседневной жизни и привычках И. Джугашвили описывают исключительно повадки холостяка. Или семейная жизнь толком не сложилась, или рассказы относятся к тому времени, когда он уже овдовел.

По воспоминаниям родственников Монаселидзе, Като прожила с мужем в Баку около трех месяцев, в октябре он привез ее, больную, к родным в Тифлис, а сам вернулся в Баку. Она умерла 22 ноября, он присутствовал при ее смерти и на похоронах. Сын Яков остался в семье Сванидзе. Свидетели рассказывали, что Иосиф Джугашвили горевал по жене, которую любил. Это подтверждают два обстоятельства, остававшиеся до сих пор не замеченными. Весной 1908 г. он придумал себе новый псевдоним, статьи, помещенные в газете «Гудок» 2 марта и в апреле-мае, он подписал «К. Като», соединив инициал «К.» – «Коба» с именем покойной жены^[50] (надо сказать, ему не единственному пришло в голову произвести псевдоним от имени любимой женщины, примерно тогда же Сурен Спандарян, печатавшийся в тех же большевистских газетах в Баку, подписывался «С. Ольгин» – по имени жены^[51]). Спустя несколько лет в Вологде Иосиф Джугашвили прочувствованно говорил о жене с гимназисткой Пелагеей Онуфриевой, возлюбленной его товарища по ссылке Петра Чижикова, с которой у Джугашвили установились приятельские и даже фривольные отношения. «Он в то время потерял жену и рассказывал, как жалел ее, как ее любил, как тяжело ему было переживать эту потерю. «От меня, говорит, все оружие отбирали, вот как мне было тяжело». Еще он говорил: «Я понял теперь, как мы иногда многого не ценим. Бывало, уйду на работу, не прихожу целую ночь. Уйду, скажу ей: не беспокойся обо мне. А прихожу, она на стуле спит. Ждала меня всю ночь». Онуфриева была кокетливой барышней, филеры наружного наблюдения придумали ей кличку Нарядная. Джугашвили рассказывал ей, что жена была портнихой: «Он мне часто говорил: „Вы не представляете, какие красивые платья она умела шить“» (см. док. 28). Кажется, это единственный зафиксированный случай, когда он обсуждал женские наряды.

Однако не заметно, чтобы семейная драма выбила Кобу из колеи и надолго отвлекла от революционной активности. В те же недели, когда болела Като Сванидзе, происходили собрания и конференции о перевыборах районных и Бакинского комитетов. В Баку выходили большевистские газеты, открывались, проваливались, открывались снова, переносились с места на место подпольные типографии^[52], с деятельностью которых И. Джугашвили был связан.

Он продолжал курировать деятельность партии «Гуммет», созданной Бакинским комитетом для вовлечения в социал-демократию мусульманского населения. Через приходивших в Баку на заработки персидских подданных «Гуммет» распространял свою деятельность на сопредельную территорию, и это приобрело особое значение после того, как в Персии в 1905 г. началась революция. Социал-демократическая печать разъясняла бакинским рабочим, что с исходом персидской революции напрямую связаны перспективы их борьбы за улучшение условий и оплаты труда: бакинский рынок труда переполнен выходцами из Персии, готовыми довольствоваться самым малым, но если революция в Персии победит и эта страна станет на путь развития, то персидские крестьяне станут зажиточней, рабочие руки потребуются в их собственных городах и приток этой дешевой и нетребовательной рабочей силы в Баку прекратится