Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года - [44]

Рассказ Т. Суховой гораздо проще и реалистичнее. Кое-какие скудные деньги собрали для Джугашвили ссыльные (что, впрочем, не исключает участия местной интеллигенции, учителей и земских служащих). План побега был прост и элегантен. Поскольку полицейские проверяли наличие поднадзорных ссыльных по утрам, утром в день побега (то есть, очевидно, после проверки) Иосиф Джугашвили, провожавшие его ссыльные товарищи Сергей Шпареткин и Антон Бондарев и напросившаяся с ними за компанию Сухова сели в лодку и по Вычегде и затем по Северной Двине доплыли до Котласа, где Джугашвили сел на поезд. К следующему утру провожавшие также по реке вернулись домой, так что их отсутствие не было замечено^[156]. Джугашвили полиция хватилась, но он уже получил целые сутки форы (см. док. 17). В конце ноября 1909 г. Джугашвили послал Суховой открытку, подписавшись «Осип». Он передавал привет от «Ст.» – Стефании Петровской, интересовался Антоном и Сергеем (см. док. 18). Это подтверждает описанные Татьяной Суховой подробности побега. Неожиданным, но, возможно, неслучайным был выбор картинки на открытке: репродукция картины немецкого художника Р. Лейнвебера, изображавшая царя Давида, танцующего перед Ковчегом.

Как бы ни казалось это странным Л. Д. Троцкому, полагавшему, что «беглецы редко возвращались на родину, где им слишком легко было попасться на глаза полиции»^[157], но, так же как и при побеге из первой ссылки, Коба вернулся туда, откуда был выслан, – в Баку.

Документы

В 20 верстах от железнодорожной станции Котлас, на правом берегу широкой и многоводной красавицы Вычегды, в 17 верстах от впадения ее в могучую водную артерию края – Северную Двину, стоит тихий, маленький городок Северо-Двинской губернии – Сольвычегодск, некогда древний культурный центр, резиденция могущественного и славного рода Строгановых, средоточие административной и экономической жизни всего северо-востока России.

Когда-то ключом била в нем жизнь, создавались культурные ценности, процветали промышленность и торговля. Теперь же это мирноспящий «город-деревня».

И только величественные художественные памятники его: сольвычегодский Благовещенский собор 1560 года и сольвычегодский Введенский монастырь 1688 года, эти храмы-музеи – строение именитых Строгановых, да хранящиеся в Сольвычегодском музее ценности их богатых ризниц, напоминают нам о днях былой славы Сольвычегодска, былой его культуры и славном прошлом».

Ешкилев В. А. Сольвычегодск и памятники былой его культуры. Великий Устюг, 1926. С. 7–8.

№ 1

Письмо Семенова В. А. директору ИМЭЛ:

Мой отец, Семенов Аким Михайлович, несколько лет тому назад, читая биографию тов. Сталина, обратил внимание на помещенный в книге портрет тов. Сталина, относящийся к 1909 году. В том портрете отец узнал человека («Учителя»), с которым ему довелось встречаться в 1908 году.

Свои воспоминания по этому вопросу отец излагает следующим образом:

В 1908 году я был арестован в городе Хасавюрт (Дагестанская АС С Р) за уклонение от призыва на службу в царскую армию. Меня должны были гнать этапом на родину.

Через несколько дней нас, арестованных, подлежащих высылке, поместили в железнодорожные тюремные вагоны, прицепленные к поезду, идущему из Баку […]

Первый этапный пункт был в Ростове-н[а]-Д[ону]. Перед выходом из вагонов всех арестованных попарно соединили наручниками. […] Моим соседом по наручникам был человек закавказской расы, в длинном легком пальто из сукна ручной работы (как делают горцы в Дагестане), с черными зачесанными назад волосами, с круглой чистой бородкой. Походил он на интеллигента. Он спросил меня, за что и куда меня гонят, а также учился ли я в школе. Я решил, что он был учителем. […] Ростовская тюрьма была похожа на средневековый замок. Нас ввели во двор, наручники сняли. Офицер произвел перекличку арестованных. […] Нас, большую группу арестованных, в том числе и «учителя», поместили в обширную темную камеру […] «Учитель» обращался с арестантами вежливо, со многими разговаривал, интересовался, кто за что сидит. О себе сообщил, что он идет на север в ссылку. Через 5 дней на нас снова надели наручники и погнали на вокзал, для следования дальше – на Курск […] По прибытии в Курск – снова в тюрьму […] В Курске в тюрьму при нас привели много аграрников (крестьян, громивших помещичьи усадьбы и самовольно запахивавших помещичью землю). Учитель со многими из них беседовал. Уголовных в Курске не видел. Через 3 дня нас прежним порядком отправили на Москву. По прибытии в Москву на нас снова надели наручники и повели по улице в тюрьму. […] Нас ввели в большую камеру с шашечным полом. […] Чинивший электропроводку монтер (из арестованных) сообщил, что в тюрьме ведется борьба с клопами и что арестованных из соседних камер переведут в нашу, как наиболее вместительную. Через некоторое время в нашу камеру пришли арестованные из других камер, а в их камерах зажгли серу. «Учитель» оживился, стал спрашивать некоторых арестованных, откуда они и за что осуждены. Затем, когда дверь была закрыта, он организовал и провел в камере митинг. […]

Я не смею думать, что этим «учителем» был именно наш товарищ Сталин, но сходство портрета товарища Сталина за 1909 г. с «учителем», который мне хорошо запомнился, не вызывает у меня сомнений.