Сталь, пар и магия - [107]

– А чем жизнь в лесах лучше? – в упор спросил папа. – Чем лучше бегство в чужой край? Королевство ведь воюет с вами, не забывайте. Что мы станем там делать? Нет, никуда мы не побежим…

– Тогда попрощайтесь с вашим сыном, – холодно сказала Ярина. Сказала так, что Молли почудилось – на её месте стоит сейчас госпожа Старшая, таким льдом прозвенели её слова. – Потому что его или убьют в Департаменте – дождутся, когда он сгорит в «стакане», – или он погибнет сам. Решайте.

Мама принялась плакать. Тихо, не напоказ, и с настоящим отчаянием. Билли замер рядом с ней, напуганный, вцепившись ей в рукав.

– Билли… – простонал папа, закрывая лицо ладонями.

– Билли, Билли, – фыркнула Ярина. – Или его научат обуздывать то, что в нём, – или он сгорит. И вы вместе с ним. Потому что вы ж его не бросите, верно?

Папа и мама молчали. Вернее, молчал папа, а мама всхлипывала.

И Молли вдруг ощутила себя куда старше их. Опытнее. Взрослее. Словно это они – её дети, а не она – их дочь.

– Мама… – заговорила она. – Папа… Таньша – познакомьтесь, это Таньша, она умеет превращаться в волка – она права. У Билли есть сила… есть магия, как и у меня. И если его не научить – он сгорит. Я видела, как это бывает.

Тут она слегка покривила душой. Старая Дивея шла на смерть сознательно, а не потому, что не осталось у неё другого выхода. Хотя… может быть, с «Геркулесом» тогда другого выхода и впрямь не было.

Мама и папа прижимались друг к другу, ну точно как испуганные дети.

А Кейти Миддлтон глядела на всё это широко раскрытыми глазами, не забывая трепетать ресницами.

– Но ведь у Билли никто никогда ничего не обнаруживал… – слабо попытался возразить папа.

– А теперь обнаружили! Иначе зачем его забрали в Департамент! Не меня – его? – напирала Молли.

– Вот именно! – подхватила Ярина. – От него ж, я извиняюсь, магией разит, как… как от кошачьей мяты.

– Тебе виднее, – суховато сказала Молли. – Насчёт кошачьей мяты.

– Конечно! – гордо приосанилась Ярина. – А что, по-моему, я могу быть очень даже неплохой кошкой!

– Котёнком ты была прекрасным, – буркнула Молли. Ди мяукнула в знак согласия. – А вот когда ты – человек…

– А ты не обижайся! – посоветовала бывший котёнок, а также хорёк, мышь, змея и ящерица. – На обиженных, как у нас говорят, воду возят. Всё тебе ясно насчёт брата?

– Давно уже. – Молли сама не понимала, на что сердится и почему взъелась именно на Ярину. В конце концов, это же не она строила глазки её Медведю!

– Ну и отлично, – вступила Таньша. – Оставайтесь здесь, мы с братом соберём припасы…

Всеслав что-то негромко проворчал сестре на ухо.

– Место, чтобы прятаться, не самое лучшее, – громко ответила Волка. – Но другого сейчас не найти. Да и едва ли они сюда полезут, я следы заметала, как могла. Завтра уходим.

Молли слушала, погружаясь в странное оцепенение. Казалось бы, только что она пикировалась с Яриной, которая за словом в карман не лезет, а миг спустя уже сидит, уронив голову и едва улавливая смысл Таньшиных речей.

Словно сверкающая рыбёшка в лесном ручье, что-то ускользало от неё, что-то очень, невообразимо важное. Она слушала, как говорят другие, и не могла отделаться от странного, дикого чувства, что они все оказались в ломающих кости тисках и стальные челюсти уже смыкаются.

Она думала о живом железе, о безумной дрезине с призраком магика – тогда она не понимала, что это такое, сейчас начинала догадываться. Это не трюк Департамента, не его капканы и ловушки, это нечто иное.

Как часто говорилось в приключенческих книгах, «кусочки мозаики складывались в…».

Во что именно они складывались, Молли понять до конца не могла.

Но то, что понять удавалось, не нравилось ей до такой степени, что она почти не могла говорить, вся уйдя в себя.

Пустоглазы, приходившие к Кейт в её ночных кошмарах.

Пэры, которые маги и в то же время – совершенно не маги.

Живое железо, призрак, раскатывающий на дрезине, не знающей недостатка ни в угле, ни в воде.

Узор распадался, цветные стёклышки мозаики так и норовили разбежаться в разные стороны.

И Молли по-прежнему казалось, что она вот-вот, ну вот прямо сейчас ухватит то важнейшее, что связывает всё это вместе, – но мысль ускользала, упорно уклонялась, и Молли злилась, злилась с каждой минутой всё сильнее.

Кейти же тем временем, словно будучи недовольна выпадением из всеобщего внимания, принялась тихонько хныкать и тереть глаза.

– Я домой хочу… к маме…

– Погодите, погодите, мисс Миддлтон! А ваша болезнь? – всполошился папа. Ну конечно, какой же доктор «отпустит домой» недолеченного пациента? – А Департамент?..

– Я их боюсь, – проныла Кейти.

– Но если вы вернётесь домой, мисс, они же вновь явятся за вами!.. И вообще, мисс, если позволите, я бы вас осмотрел. Анна, поможешь?

Мама, тоже, как и Молли, впавшая в какое-то оцепенение, едва заметно кивнула.

– Вам нельзя никуда возвращаться, – говорил папа Кейт, отводя их с мамой в сторону. – Как это ни прискорбно. Исчезновение ваших подруг по несчастью… с ваших же слов… говорит, самое меньшее, о крайне низкой действенности избранной терапии…

Они и впрямь отошли в тёмное начало коридора. Свет, чуть поколебавшись, им послал вслед Всеслав – сотворённый им сияющий шарик просто поплыл за Кейти. А та, кошка драная, конечно же, не забыла наградить Медведя самым умильным из умильнейших взглядов!