Стакан воды - [30]
Щёлкнул французский замок, дверь полуоткрылась и аккуратная старушка, подозрительно оглядывая раннего гостя, спросила:
— Вам кого? Если Кузина Анатолия Сергеевича, так они в командировке...
— Нет, мне Харитонова Николая Ивановича. Он ведь здесь живёт?
— Нет, они уже не живут, — сказала старушка и почему-то всхлипнула.
— Как, не живут? — ужаснулся Гребешков. — Переехали?
— Не переехали, но померли, — вздохнула старушка. — Вчера как раз скончались...
— Не может быть! — крикнул Семен Семенович. — Он же долголетний!
— Вот от долголетия и померли, — вздохнула старушка. — Шестьдесят семь лет им было...
Гребешков механически повернулся и понуро побрёл прочь.
Он спускался по лестнице подавленный и опечаленный. Чужое горе отвлекло его на время от собственных забот, и только на улице он вдруг ясно осознал, что значит для него самого эта потеря. Теперь его задача становилась неразрешимой: из трёх возможных претендентов на бессмертие выпали все трое...
Последний из них оказался самым несостоятельным. Он элементарно и доказательно умер.
Кто же выпил этот роковой стакан?
Куда ещё можно было направить поиски утраченного бессмертия?
Гребешков напряжённо думал, до звона в ушах и тумана в глазах. Рассеянно шагая, он натыкался на людей и уже три раза автоматически застревал в традиционных московских очередях: двадцать минут задумчиво простоял он в очереди в магазин автомобилей, ещё на полчаса застрял в веселой очереди за телевизорами, а опомнившись и выбравшись из неё, почти сразу же попал в очередь за подписными изданиями... Спохватываясь, он вычёркивал себя из списков и брёл дальше по улицам, соблюдая правила уличного движения с логикой дальтоника: двигался на жёлтый свет и резко останавливался при зелёном.
Когда, наконец, он бодро шагнул прямо на красный сигнал, вынырнувший из-за угла большой зелёный грузовик, с человеком в золотых очках за рулём, рявкнул от неожиданности и присел на все четыре баллона. Проехав юзом на своих резиновых лапах, он даже коснулся тёплым носом гребешковского плеча.
Семен Семенович удивлённо посмотрел в стеклянные фары, задумчиво потрогал пробку на радиаторе и побрёл дальше. Водитель, сняв шляпу, вытер сразу вспотевший лоб и, включив первую скорость, пошёл на разворот.
Семен Семенович в полной растерянности брёл дальше по мостовой.
«Кто же? Кто? — стучало в его воспалённом мозгу. — Кто мог выпить этот несчастный стакан?»
В комнате не было никого, кроме четырёх посетителей и его самого... Его самого?! Страшная догадка заставила его метнуться под испуганно шарахнувшийся мотоцикл. Как он не подумал об этом с самого начала? Больше же некому! И разве не пьёт он каждый летний день уйму воды. Он потому и не вспомнил раньше, что это так привычно — пить воду летом. Это как дышать... «Старый дурак!» — стукнул он себя по лбу. Конечно, это он сам выпил стакан долголетия!
Все сходилось на нем. Триста долгих лет прибавлялись к его жалким шестидесяти!..
Он схватился за голову. Но даже этим её не удалось бы спасти, если бы водитель мчавшегося с горы зелёного грузовика не ухитрился резко вильнуть направо и тем избегнуть столкновения, которое неизбежно обесценило бы последнюю догадку Гребешкова.
На этот раз водитель в золотых очках вылез из кабины и, сверкнув глазами, обрушился на знакомую жертву.
— Вы разве не видите, что машина учебная? — строго обратился он к Гребешкову. — У вас что — две жизни, что ли?
—Две? — с печальной иронией переспросил Семен Семенович. — Пять! — И в полном смятении чувств он повернулся и побежал. Семен Семенович заспешил домой к своей незаменимой Варваре Кузьминичне.
Выиграть по облигации двадцать пять тысяч может каждый человек. Это не реклама займа. Это теория вероятностей. По той же беспощадной теории вероятностей единственная порция бессмертия могла достаться любому: мудрому генералу и отважному строителю, вдохновенному учёному или вдумчивому артисту. Почему же жребий долголетия пал на самого маленького, самого незаметного человека? Зачем суждено ему было достаться самому скромному служащему самого скромного учреждения?
Мысли, если не такие точно, то подобные этим, уже три часа терзали Гребешкова.
Домой Семен Семенович пришёл стариком. Собственно, ушёл он тоже стариком, но теперь груз непосильной ответственности сгибал его плечи. Впрочем, он уже переложил часть этого груза на свою верную Варвару Кузьминичну.
Он долго подготавливал её к невероятному сообщению. И все же весть о предстоящем Семену Семеновичу чудовищном долголетии супруга его приняла довольно своеобразно: она заплакала и стала собирать Гребешкову чистое белье. Уж очень крепка в русской женщине привычка именно так, серьёзно собирать мужа или сына на большие, трудные и долгие дела.
— Я ведь не на войну иду, Варя, — улыбнулся Гребешков.
— На войну не на войну, — ответила аккуратная старушка, — но туда... — Она неопределённо махнула рукой в будущее. — Туда тоже подготовиться как следует надо...
Это наивное замечание заставило Гребешкова ещё глубже задуматься.
— Варя, — оказал он через некоторое время, — а ведь придётся мне уходить с моей должности.
— Загордился уже? — не без ехидства спросила супруга.
