Ссылка - [16]

После известной истории Силин замкнулся в себе, возросла его подозрительность к людям и он стал избегать женщин.

Когда там, еще у пересылки к Силину обратилась Анна с просьбой ехать вместе с отцом, он сначала ничего не смог сообразить, настолько его поразили ее глаза, ее мягкий грудной голос, белокурые пряди, выбивающиеся из-под шерстяного берета. Ничего подобного он ранее к женщинам не испытывал. Силина влекло к Анне и он собирался на первых парах добиться хотя бы ее расположения. Иногда, когда поезд останавливался, Силин заходил в вагон, где ехали Уваровы, как бы между делом заговаривал с Анной, но взаимности не чувствовал. Это его раздражало. Свои шансы на признательность Анны, он рассчитывал высоко и преградой к достижению своей цели. Силин считал только Колосова Алексея. Здесь все было в руках коменданта и разлучить Анну с Алексеем для него не составляло труда. Теперь, когда списки были утверждены и планы Силина сбывались, он не сомневался, что добьется Анны. Надо только набраться терпения.

Мысли об Анне расслабили Силина, он прошелся по перрону, остановился у его края и стал всматриваться в предрассветные сумерки. Где-то гам, почти с три десятка верст, находится его родная деревушка. «Как-то там они живут, да и живы ли» — подумал Силин. Тряхнув головой. Силин отогнал от себя сентиментальные мысли. По сути своей ему было все равно, как там его родные. Он давно порвал с тем, что находилось где-то недалеко. Прежнего Кольки Силина не осталось. Теперь это другой человек, с другими целями, с другим пониманием жизни.

Силин резко повернулся и пошел в помещение дежурного по станции.

X

В дежурке все дремали, расположившись, как придется. Ночь выдалась беспокойной и противиться сну никто не смог, да и необходимости в этом не было. Это уже не первый эшелон. Все уже отработано и расписано по минутам. Ни каких эксцессов не должно было быть.

Силин постарался осторожно прикрыть за собой дверь, но дремавший на диване уполномоченный ОГПУ Сочнев открыл глаза и спросил Силина:

— Как на улице?

— Стало светать.

— Все! Надо подниматься — Сочнев потянулся, свел пальцы рук, хрустнул ими и сладко зевнул. — Мужики, подъем!

Все зашевелились. Наскоро всполоснули заспанные лица и, глотнув чуть теплою чая, начальство вошло на перрон.

Уже рассвело и весь поезд был виден хорошо. Охрана редкой цепочкой, топталась у вагонов вдоль составов. Начальник милиции Земцов со своим заместителем отправились к баржам.

Сочнев с Силиным начали с первого вагона. По их команде, охрана откидывала засовы и отодвигала двери вагонов в сторону. Силин выкрикивал фамилии по списку, люди спускались с вагона с вещами и отводились в сторону вокзала на перрон, где сортировались, кто куда будет отправлен. Все происходило без суеты. Люди покорно выполняли все команды. После того, как вагон освобождался, туда посылали кого-нибудь из конвоиров — проверить, не остался ли кто.

Дошла очередь и до вагона, в котором ехали Уваровы. Все прошло своим чередом. Переселенцы выгрузились и стояли около вагона. Сочнев подозвал молодого парня из числа комсомольцев, направленных в помощь милиции. Одет тот был в старое суконное полупальто. На ногах кирзовые сапоги. Роль конвоира видимо его смущала, и он решительно остановился около Сочнева. Сочнев кивнул парню на дверь вагона.

— Залезь и посмотри, все ли вышли.

Парень поднялся по лесенке в вагон, побыл там какое-то время и, показавшись в дверном проеме, сказал:

— Нет никого. Все вышли.

— Спускайся. — приказал Сочнев.

Парень ступил сапогами на лесенку. Вдруг та пошла в сторону и парень грохнулся на землю. Он пытался подняться, но вскрикнул и осел, тяжело застонав.

— Тьфу. — сплюнул Сочнев, есть тут, кто может помочь?

Силин, стоявший рядом, повернулся в сторону ссыльных, отыскал взглядом Уварова и сказал ему:

— Гражданин Уваров, посмотрите, что там с человеком.

Падение парня произошло на глазах Уварова и он уже понял в чем тут дело. Он тронул Анну за рукав:

— Пойдем, поможешь мне.

Они подошли к парню. Тот полулежал, слегка постанывая. Шапка валялась рядом, на лбу блестели капельки пота. Лицо бледное, в глазах застыла боль. Он с надеждой поглядел на подошедших Уварова с Анной и попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась какая-то жалкая гримаса.

Уваров наклонился к нему, ободряюще улыбнулся и спросил:

— Ну, и как тебя зовут?

— Никита Павлов, — тихо ответил парень.

— Сейчас. Никита, потерпи немного. Ничего страшного. Все будет в порядке.

Уварову чем-то понравился этот парень. Лет ему было немногим за двадцать. Симпатичные черты простого русского лица. В светло-зеленых глазах и боль и смущение.

Уваров определил больную ногу, снял с нее сапог и закатал до колен штанину. Стал искать поврежденное место. Коленная чашечка распухла и Уварову все стало ясно. Он стал поглаживать больную ногу, слегка массируя ее. Затем незаметно для Никиты, кивнул Анне. Она поняла отца, зашла сзади Никиты, что-то стала ему говорить и взяла за плечи. В этот момент Уваров резко дернул больную ногу на себя. Никита вскрикнул и затих, на пару секунд потеряв сознание. Анна положила его голову к себе на колени и дала понюхать смоченную нашатырем ватку. Никита очнулся и первое что он увидел, это большие голубые глаза, красиво очерченные губы, тронутые легкой улыбкой. Губы что-то говорили ему, но он ничего не слышал. Ему казалось, что что какой-то сон, но боль в ноге вернула его к действительности. Боль не была уже такой острой и ее можно было терпеть. Анна осторожно устроила Никиту полулежа, достала бинт и стала туго забинтовывать ему поврежденную ногу. Никита внимательно следил за ней и наконец решившись, спросил: