СССР — наш Древний Рим - [2]

Из орд германских, франков, визигот.

Из англов, саксов, крови с алкоголем,

Был создан твой ублюдочный народ

Насильственно держащий под контролем

Всю сушу, а ещё пространство вод…

Растения политы. Пол метён,

Ни пятнышка на потолке от мухи.

И шелест, алых, с свастикой знамён

Не потревожит сон сухой старухи…

Забыла, как была она пьяна,

С нацистами весёлая, лежала…

(Эсэсовцев не помнишь имена?

Не помнишь, для них ноги раздвигала?)

Лишь помнит, что «Капут!» она кричала,

Когда была проиграна война…

Европа спит, но турки в чайхане

Сговаривались тихо до рассвета,

С арабами участвовать в войне,

Джихад в Берлине завершить до лета…

Над белою Европою луна,

Как символ бед и атрибут сражений,

Аукнется ливийская война,

Откликнется сирийская война,

И турки и арабы до пьяна

Читают прейскурант вооружений…

Европа, сука старая, сопит,

На ухо съехал чепчик протестантский,

К утру придёт партнёр американский

И на войну с Ираном пригласит…

Они

Хмуро было в Париже,

Желтел по садам песок,

С женщиной шёл я рыжей

С самом начале, ad hoc…

Птицы вечерние пели,

Нервно звучали, вразброд.

Было все это в апреле,

«Рыжая, стой! Дай рот!»

Вонью несло помады,

Пудрою, плюс алкоголь,

Были мы жизни рады,

Что как зубная боль…

Помню, у Пантеона

Я ей спустил чулок,

Гладил рукою лоно,

Молод и одинок…

Птицы уже молчали,

Вне фонарей, в тени,

Долго друг друга мяли

Я, и она, они…

Нет, не цвели каштаны…

Или уже цвели?

Зубов твоих, о капканы!

Глаз твоих, о нули!

«Март ледяной. Знамен суровых шелест…»

Март ледяной. Знамен суровых шелест,

Диктатора продолговатый гроб.

Его Асгарты ожидает прелесть,

Где рядом Один бы уселся чтоб…

Март ледяной. Их бог его сажает…

И Сталину смеется сквозь усы,

Кумысу козьего доверху наливает,

Свинины отрезаются кусищи и кусы…

Март ледяной. Поверхности сияют

Небес кубы. Пространства океан

Друг к другу головы согласно наклоняют.

Их Один бог. И Сталин наш тиран.

Валькирии с огромными глазами

Стоят не шелохнувшись за дедьми,

И трубки возбуждающий дымок

Двоих окутал, там где только мог…

Двадцатый век

Я там жил и копошился

Маленьким червём,

Продвигался и учился,

Мокнул под дождём

Отупев от свежей булки

С русским молоком,

Ковыляя в переулке,

В школу шел, как гном.

И немытые воняли

В нос учителя,

И планеты по спирали

Двигались, юля.

Умирал товарищ Сталин,

Готвальд умирал,

И Морис Терез притален

В клубе выступал.

Имре Надь чудил с друзьями,

Венгрия бурлит,

В танках, двигаясь рядами,

Русский победил…

Но растительные силы

Протыкали снег,

В школе нудные зубрилы —

Шел двадцатый век…

Пиратка

Живописно на реях распяты

Королеве подарком – пираты,

В Темзу входит блистательный флот,

Мертвечиной, однако, несёт…

Парусина воняет пиратами

И раздутыми и ноздреватыми,

Им глаза злобно выел туман,

И висит среди них Марианн.

Зуб сверкает её золотой,

Была чудною девкой с косой,

Родилась на лугах Ийоркшира

Ишь, воняет головкою сыра!

Платье черное, был абордаж,

Не починишь уже, не продашь,

Эх пиратка, пиратка, пиратка,

Ты попалась как куропатка.

Королевскому флоту в штаны,

Где все лучшие люди страны…

Гоу-ой, Гоу-ой!

Что они сотворили с тобой…

Окровавлена белая ножка

И раздавлена ты, как картошка…

Гоу-ой, Гоу-ой!

Королева с подзорной трубой…

«Садятся сугробы…»

Садятся сугробы…

И в грязь превратились чащобы…

Ты хочешь, мы чтобы?

Ясны, молоды, твердолобы…

Помчались бы смелые

С новыми куртками, блузками

В кабриолете?

С вином и закусками?

В ярком, шуршащем пакете?

Ты хочешь насилия

Над молодою травой?

Ты хочешь консилиум

Звезд и луны над собой?

Ты хочешь меня обнимать

Молодыми коленками?

И шумно от счастья дышать

Твоих легких, ты стенками?

Холодными и молодыми коленками?

И легких не только,

Но и дыры твоей стенками?

Изволь-ка…

Я не трепещу над клиентками…

«Твой гладкий бок аквамаринов…»

Твой гладкий бок аквамаринов.

О, добродушная волна!

Как ты мягка, как ты нежна!

Лишь лёгкий, насморк от бензинов,

Лишь кислых запах от вина…

Другое дело шторм погоды —

Сквозь дыры в чёрных небесах

На нас, озябших, льются воды,

Хлябь на рубашках, и штанах…

И лодки, видишь, во дворах…

И страшен, вовсе не резинов,

Бросается девятый вал

На строй ларьков и магазинов,

Что человек напластовал

Вблизи у Понта, что Эвксинов…

Удар, еще удар – и Ад!

И молнии вонзились в крыши,

Давно уже сбежали мыши,

И ускользнул ползучий гад,

Уже предупрежденный свыше…

А человек спешит с платком,

Замотанным на шее белой,

И, можеть быть, идёт с мешком,

Он с этим воем не знаком

И с этой жуткой децибелой

Однако же, когда мягки,

Тебя качают волны тихо,

Мы забываем, мужики,

Почём фунты морского лиха.

Пасхальное

Пасхальная погода… Дождь идёт,

Простые радости… Яичко золотое,

И курицы хрустящий переплёт,

И мясо её, нежное такое!

Не утка по-пекински, что тверда!

Но курицы мясистость православной!

(Свинины богомерзкая еда

Отдельно, на тарелке самой главной)

Вставай, Христианин, разговейся, сын!

И напряжёнными очами

Гляди, завороженный гражданин,

Вверх, где Господь витает вверх ногами!

«Линкор "Миссисипи"…»

Линкор «Миссисипи»

не спрячешь в автобус,

Линкор «Миссисипи»

не вложишь в карман,

Такому линкору положен не глобус,

Планета, вода, океан, капитан…

Линкор «Миссисипи» – серьезное дело,

Там каждая пушка стоит как скала,

Оттуда железо летело, свистело,

Америка страны линкором брала…

Линкор «Миссисипи» с япошками дрался,