СССР: логика истории - [119]

В конце концов, причины всего трагического в истории СССР коренятся не в ошибках Маркса, а в догматическом подходе к его учению. Любая теория неизбежно содержит определенную долю ложных положений, которые исправляются в процессе ее испытания реальной практикой. Вся беда в том, что со смертью гениального диалектика Ленина процессу корректировки ряда марксистских постулатов был положен конец.

Только в результате догматического, нетворческого подхода к теории ее ошибочные выводы приобретают решающее значение. В. И. Ленин указывал, что если сферу действия какой-либо истины распространить за пределы ее действительной применимости, истину можно довести до абсурда[205]. Аналогичным образом абсолютно верные положения марксистской теории, относящиеся к коммунистической формации, были распространены на совсем другое общество — социализм. В результате эти положения, не потеряв своей истинности, перестали, тем не менее, правильно отображать конкретную текущую историческую реальность. Истина превратилась в догму.

В этой работе много говорилось о том, какой урон нанес догматический подход к марксизму развитию социалистической идеи и делу социализма в СССР. Правильный подход к богатству марксистской теории был указан еще Энгельсом, мысль которого в чеканной формулировке, данной Лениным, стала крылатой фразой: “Марксизм не догма, а руководство к действию”[206]. Этим классики хотели дать нам понять, что главное в марксизме не конкретные постулаты и рекомендации, а его метод познания общественных процессов.

Учение К. Маркса явилось результатом не столько его энциклопедических знаний или присущей ему логики здравого смысла (этими качествами обладали и другие ученые), сколько впервые им открытого и примененного научного метода. Применительно к изучению общества марксистский метод (исторический материализм) подразумевает анализ происходящих процессов с классовой точки зрения, определяющую роль экономики по отношению к надстроечным явлениям (“общественное бытие определяет общественное сознание”) и диалектический подход. Последний принцип означает, в частности, недопустимость абсолютизации двух первых: классовые противоречия могут на длительное время отойти на второй план под влиянием других проблем; общественное производство — главный и определяющий, но далеко не единственный фактор, влияющий на характер общественных процессов; объективные законы определяют развитие общества в долговременной перспективе, но в текущий исторический момент их действие может быть незаметно на фоне случайных обстоятельств. Конкретные положения и выводы теории Маркса могут устаревать и подвергаться ревизии, но открытый им метод познания общественных процессов останется в арсенале науки навсегда.

Советские вульгаризаторы марксизма изъяли из исторического материализма его сердцевину — диалектику. Тем самым марксистский метод познания оказался выхолощенным. В отсутствие диалектического подхода такой мощный инструмент анализа, как теория классовой борьбы, была абсолютизирована, доведена до абсурда и в итоге из локомотива научного познания превратилась в его тормоз. В ожидании момента, когда “умирающий”, находящийся на последней стадии своего развития капитализм окончательно “сгниет” и, подтачиваемый непримиримыми классовыми противоречиями, рухнет под тяжестью монополистического капитала, советские толкователи и интерпретаторы марксизма “проморгали” не только произошедшие в буржуазном способе производства коренные изменения, но и реальное “загнивание” отечественного социализма.

Таким образом, марксистская теория познания утратила преимущества, которые ей обеспечивала научная методология. Лишившись диалектики, марксизм перестал развиваться и постепенно превратился в набор догм, в разной степени отражающих реальность. Причина этого заключалась в тоталитарном характере советского общества: любая попытка творческой интерпретации положений марксистской теории воспринималась как ересь, отступничество от идеалов и ревизионизм. Коммунистическая идеология превратилась в своего рода государственную религию, тем более, что вера в коммунизм в значительной мере заменяла твердые убеждения.

Труды Маркса и Ленина рассматривались коммунистами в качестве свода законов, правил или даже конкретных рекомендаций. По сути, точно так же верующие люди воспринимают религиозную литературу — некритически, внеисторически, как источник непогрешимой истины в последней инстанции. Теологи используют для оценки действий людей и разнообразных жизненных ситуаций библейские притчи и высказывания Иисуса. Аналогично для коммунистов цитаты из трудов классиков марксизма служили главным и исчерпывающим доказательством истинности или ложности. (Положение несколько спасало только то, что подходящими цитатами часто можно было “освятить” даже взаимоисключающие друг друга решения).

Между тем марксизм представляет собой не “коммунистическую библию”, а лишь научную теорию, пусть и выдающуюся по своему значению. Поэтому и отношение к нему должно быть такое же, как к любой другой теории, то есть критическое и с четким осознанием границ его применимости. Теория не должна оставаться статичной, она должна развиваться под влиянием реальной практики. Отдельные ее положения могут устаревать или даже изначально быть неверными, и это нормальное явление.