СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.) - [207]

.

13 декабря отряды погромщиков разнесли советскую школу, совершили нападение на советскую больницу, гараж «Ирансовтранса», склады торгового представительства. Чтобы положить конец погромам 13 декабря Джавид отправился на встречу с командующим правительственными войсками генералом Хашими в Бостанабад, расположенный в 63 километрах от Тебриза. Оставшееся в Тебризе руководство Азербайджанской демократической партии вынуждено было перейти на нелегальное положение. Руководителям Центрального комитета Бирии и Вилайи, председателю радиокомитета Миркасуму Чешмазару и еще 25–30 активистам партии было предоставлено убежище в советских учреждениях в Тебризе. Сотрудники советского консульства, обсудив создавшееся положение на совещании под председательством генерального консула Красных, ранним утром 14 декабря направили свои предложения в Баку. В частности, с целью сохранения Демократической партии для будущего предлагалось, чтобы Бирия, Вилайи, Ибрагими и другие отправились в штаб иранских войск и заявили о том, что после известного решения энджумена они сложили оружие и будут заниматься политической деятельностью в рамках прав, предоставленных Конституцией Ирана. Однако в этом случае их неприкосновенность не будет гарантирована. Если их предложение там сочтут неприемлемым, консульство предлагало вывезти их в Советский Союз.

В ответ на предложение консульства М.Дж. Багиров заявил, что если на юге никто не будет руководить партией, то она развалится, а скрывшиеся лидеры рано или поздно могут быть уничтожены наемными агентами. Побег в Советский Союз в равной мере опасен: лидеры партии очень просто могут быть убиты как неопознанные нарушители границы. Багиров полагал, что лучше будет, если они отправятся к командованию иранских войск, которое и будет нести ответственность за их жизни[946]. Но последнее предложение Багирова не было принято. Происходившие в Южном Азербайджане трагические события были намного сложнее, чем их себе представлял руководитель Советского Азербайджана.

Днем 14 декабря иранские войска вошли в Тебриз. Однако грабежи и террор не прекратились, напротив, реакционные элементы еще больше распоясались. Во время встречи с Красных генерал Хашими пообещал, что безопасность советских учреждений в Тебризе будет обеспечена. Он также отметил, что уполномочен обеспечивать правопорядок во время выборов и не получал никаких других указаний.

Несмотря на эти заявления военные фактически стали хозяевами в городе. Заранее созданный военно-полевой суд приступил к деятельности. Генерал Зенгане был назначен военным губернатором Тебриза. За короткий срок он особо отличился своей свирепой жестокостью. Так, однажды он приказал бросить малолетних детей одного из демократов в печь для изготовления хлеба[947]. Теперь Тебриз напоминал огромный концентрационный лагерь. Тюрьмы были переполнены, камер не хватало. Чтобы освободить места для размещения все новых узников, активистов-демократов расстреливали группами. Сотни офицеров и солдат Национальной армии и федаинов были казнены по приговору военно-полевых судов. Число расстрелянных в течение нескольких дней перевалило за 3 тысячи. Каждый день в тюрьмах от голода и холода гибли десятки людей. Подвергаемые в тюрьмах немыслимым пыткам, демократы иногда сами требовали для себя расстрела.

Через два дня после входа иранских войск в Тебриз председатель провинциального энджумена Шабустари и генерал-губернатор Джавид были арестованы и отправлены в Тегеран. В тот же день одновременно были арестованы губернатор Тебриза Мехташ и оборонявший вместе с четырьмя федаинами здание ЦК АДП прокурор Азербайджана Фирудин Ибрагими. Он сражался до последнего патрона. Его стойкость и выдержка во время следствия стали легендой. На вопрос представителя военной комендатуры о том, почему он «в бытность прокурором казнил людей по указанию русских», Ибрагими резко ответил: «Все повешенные были врагами Азербайджана и приговорены решением моего Национального правительства. Национальное правительство было и будет. Я не получал никаких указаний от русских и выполнял волю моего народа и Национального правительства»[948]. Прибывший в эти дни в Марагу вице-премьер Пирния был поражен тем самообладанием, с которым генерал Кабири держался на эшафоте. Отвергнув все обвинения против себя, он изобличал политику тегеранской реакции, направленную на подавление демократического движения в Азербайджане. Генерал заявил: «Иранская реакция казнит многих честных людей, боровшихся за свободу азербайджанского народа, однако новые люди подхватят знамя этой борьбы. Повесьте и меня, но не забывайте, что я трудился на благо моего народа, и мою борьбу продолжат другие. Вы — бандиты, и ничего не добьетесь. Все равно рано или поздно свобода победит, и азербайджанский народ отомстит вам за ваши кровавые злодеяния»[949].

Группа федаинов в Тебризе, засев в школе «Фирдоуси», в течение двух суток ожесточенно сопротивлялась. Когда у них кончились патроны, они все бросились в колодец, где и погибли, но не сдались. Пять солдат азербайджанской армии, укрывшись в башне исторической крепости Арк, в течение трех дней мужественно сопротивлялись, выкрикивая национальные лозунги, призывая к свободе и мести. Восемнадцать офицеров Национальной армии во главе с генералом Азими и полковником Муртазави перед расстрелом кричали: «Да здравствует свобода Азербайджана!» Арестованный в Хое председатель губернского комитета АДП Ахмеди перед смертью заявил: «Никаких показаний представителям Тегерана я давать не собираюсь и их проклятые лица видеть не хочу. Мои показания вам известны. На протяжении последних двух лет я вел борьбу с изменниками и реакционерами, за свободу азербайджанского народа. В 1907 году вы, палачи, убили моего отца, активного участника движения Саттархана. Убейте меня, умолять вас не буду. Запомните, что настанет день, когда вы предстанете перед всенародным справедливым судом и будете отвечать за проливаемую кровь свободолюбивых сыновей азербайджанского народа». В Резайе Азадватану перед казнью была обещана жизнь в случае, если он откажется от борьбы. Он ответил, что «молодое деревце можно согнуть, но старое не согнется». В Миандоабе казненный Гулу Субхи перед смертью громко воскликнул: «Передайте моим друзьям, что я гордо иду на смерть за свободу моего народа. Пусть берегут моего сына. Он будет нужен в дальнейшей борьбе»