СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина - [41]

Советский человек, таким образом преодолевший „цивилизационную раздвоенность“ русской души (раскол славянофильства и западничества), наряду с преодолением традиционного комплекса неполноценности, обрел замечательную цельность и самоуважение. В самом деле, на языке марксизма, делающем упор не на уровне жизни и других критериях потребительского сознания, обреченного в России быть „несчастным“, а на формационных сопоставлениях, Россия впервые осознавала себя как самая передовая страна и при этом — без всяких изъянов и фобий, свойственных чисто националистическому сознанию» (94, с. 140)[44].

Здесь нет возможности систематически изложить программу «сборки» советского народа и его русского ядра, выработанную «обществом знания» 20—30-х годов. В ней было много новаторского, и сегодня поражающего своей интенсивностью. Примером служит мощная и быстрая программа подключения детей и юношества всех народов СССР, и прежде всего русского народа, к русской классической литературе. Этого не могло обеспечить социальное устройство царской России[45]. А.С. Панарин пишет: «Юноши и девушки, усвоившие грамотность в первом поколении, стали читать Пушкина, Толстого, Достоевского — уровень, на Западе относимый к элитарному… Нация совершила прорыв к родной классике, воспользовавшись всеми возможностями нового идеологического строя: его массовыми библиотеками, массовыми тиражами книг, массовыми формами культуры, клубами и центрами самодеятельности, где „дети из народа“ с достойной удивления самоуверенностью примеряли на себя костюмы байронических героев и рефлектирующих „лишних людей“. Если сравнить это с типичным чтивом американского массового „потребителя культуры“, контраст будет потрясающим… После этого трудно однозначно отвечать на вопрос, кто действительно создал новую национальную общность советский народ: массово тиражируемая новая марксистская идеология или не менее массово тиражируемая и вдохновенно читаемая литературная классика» [94, с. 142–143].

Программа национально-государственного строительства, выработанная довоенным «обществом знания» СССР, должна была решить сложнейшие проблемы, поставленные распадом Российской империи и взрывом этнического национализма, который был порожден в нарождающейся буржуазии нерусских народов либерально-демократической революцией. Тогда на эти вызовы были найдены адекватные ответы — на целый исторический период. Западные ученые, дотошно изучавшие историю СССР, очень высоко оценивают тот факт, что советской власти вновь удалось собрать «империю». Модель Советского Союза была творческим достижением высшего класса[46]. К. Янг пишет о «судьбе старых многонациональных империй в период после Первой мировой войны»: «В век национализма классическая империя перестала быть жизнеспособной формой государства… Австро-Венгрия сжалась в своих границах до размеров ее германского ядра, некогда могущественное Оттоманское государство, в течение многих веков занимавшееся „одомашниванием“ находившегося в его пределах религиозного и этнического многообразия, сократилось до размеров своей внутренней турецкой цитадели, которая была затем перестроена по модели утвердившейся национальной идеи. И только гигантская империя царей оказалась в основном спасенной от распада благодаря Ленину и с помощью умелого сочетания таких средств, как хитрость, принуждение и социализм».

Мощно звучавшая в границах «тюрьмы народов» национальная идея оказалась кооптированной и надолго прирученной при посредстве лапидарной формулы «национальное по форме, социалистическое по содержанию»… Первоначально сила радикального национализма на периферии была захвачена обещанием самоопределения и затем укрощена утверждением более высокого принципа пролетарского интернационализма, с помощью которого могла быть создана новая и более высокая форма национального государства в виде социалистического содружества. Последнее определяется Коннором в его плодотворном исследовании (1984) «национального вопроса» в государствах с социалистическим образом правления как «длительный процесс ассимиляции на диалектическом пути территориальной автономии для всех компактных национальных групп» [139].

Следует отметить, что в состав той части советского «общества знания», которая вырабатывала программу «сборки» страны и народа, входили многие ученые и философы эмиграции. Нет сомнений в том, что на геополитические представления советского руководства повлияли труды, созданные в эмиграции в русле культурно-научного направления, называемого евразийством. Это было развитие концепции России — СССР в рамках цивилизационного подхода.

Хороший пример дает и биография упомянутого выше Ю.В. Ключникова (1886–1938). Накануне Октября он был приват-доцентом Московского университета, летом 1918 г. участвовал в левоэсеровском мятеже в Ярославле, был заместителем министра в первом антисоветском правительстве Гражданской войны — «Уфимской директории», затем примкнул к Колчаку и стал министром иностранных дел в его правительстве. После разгрома Колчака эмигрировал и входил в Парижский комитет партии кадетов, читал курсы лекций в Париже и Брюсселе. Затем стал редактором журнала «Смена вех». Одна из его научных статей, посвященная подготовке Генуэзской конференции, привлекла внимание Ленина, и он пригласил его в качестве эксперта советской делегации в Генуе. В 1923 г. Ключников вернулся в СССР и стал преподавать в Коммунистической академии. Позже был репрессирован. Вклад Ключникова в развитие советского международного права и сегодня оценивается очень высоко.