США во Второй мировой войне. Мифы и реальность - [17]

⁶⁸.

Было ясно, что герцог Виндзорский, как и практически все другие западные лидеры, надеялся увидеть нацизм победителем в этой предстоящей титанической битве. Так он пришел к печально известной политике «умиротворения», которая стала темой блестящего исследования двух канадских историков, Климента Лейбовица и Элвина Финкеля, опубликованного в 1997 году. Квинтэссенция этой политики была следующей: Великобритания и Франция игнорировали предложения Сталина по международному сотрудничеству против Гитлера и стремились с помощью всех видов дипломатических искажений и важных уступок стимулировать Гитлера в его антисоветских амбициях и содействовать их реализации. Эта политика достигла своего перигея в Мюнхенском пакте 1938 года, в результате чего Чехословакия была принесена в жертву фюреру как своего рода трамплин для военной агрессии в сторону Москвы. Но Гитлер в конечном счете потребовал более высокую цену, чем англичане и французы были готовы заплатить, и это привело летом 1939 года к кризису вокруг Польши. Сталин, который понял истинные цели политики «умиротворения», воспользовался возможностью и заключил Пакт о ненападении с немецким диктатором, чтобы получить не только драгоценное время, но и форпосты – стратегически важное пространство в Восточной Европе, без которого СССР почти наверняка не выдержал бы натиск нацистов в 1941 году. Гитлер тогда был готов иметь дело со своим заклятым врагом, потому что он чувствовал себя обманутым Лондоном и Парижем, которые отказали ему в Польше. Таким образом, политика «умиротворения» со стороны Великобритании и Франции закончилась крахом: во-первых, потому что СССР не исчез с лица земли; а во-вторых, потому что после короткого блицкрига в Польше нацистская Германия напала на тех, кто надеялся манипулировать ею для того, чтобы избавить землю от коммунизма. Так называемая ирония истории иногда, действительно, может быть чрезвычайно жестокой⁶⁹.

Когда фиаско «умиротворения» упоминается в американских исторических исследованиях, в них, как правило, указывается на Лондон и Париж. И в самом деле, британские и французские государственные деятели, такие, как Чемберлен и Даладье, были главными архитекторами этой отвратительной политики. Об американской внешней политике в тридцатые годы, с другой стороны, нельзя сказать, что она стремилась «умиротворить» Гитлера в той же степени, и это было по ряду причин. Например, идея немецкого крестового похода против Родины коммунизма была более привлекательной для Великобритании и Франции, потому что эти страны считали, что из этого можно будет извлечь двойную выгоду. Не только Советский Союз будет стерт с лица земли Гитлером, но и новое тевтонское «предприятие» в Восточной Европе также ликвидирует угрозу немецкого реваншизма в Европе Западной.

По другую сторону Атлантического океана страх перед немецким реваншизмом был не таким сильным фактором по сравнению с желанием увидеть Советский Союз разрушенным. Так как для Лондона и Парижа ставки были гораздо выше, Вашингтон вполне мог переложить грязную работу по «умиротворению» на своих западноевропейских коллег. Так что после фиаско этой политики американским лидерам было очень легко умыть руки и сделать вид, что они тут ни при чем. Кроме того, американская политика «умиротворения» не могла быть последовательной, потому что некоторые фракции в руководящих кругах Америки начали интересоваться развитием хороших отношений с СССР.

В тридцатые годы родина большевизма не только не стала жертвой экономического кризиса, но и ее экономика развивалась очень быстро, и это создало спрос на все виды товаров, которые Америка со своей охваченной депрессией промышленностью (или, по крайней мере, некоторые из ее секторов и корпораций) очень хотела бы сбыть. Таким образом, в то время как некоторые американские фирмы сделали ставку на немецкую карту, другие корпорации считали перспективной альтернативную стратегию экспорта в Советский Союз. Результатом стали некоторые разногласия в американской элите у власти в плане политических предпочтений: в то время как большинство ее представителей по-прежнему выступало в пользу германофильской, профашистской и антисоветской политики, в духе линии на «умиротворение», некоторые начали выступать за нормализацию отношений с СССР и занимали менее снисходительные позиции по отношению к нацистской Германии⁷⁰.

Президент Рузвельт некоторое время заигрывал с опцией данной политики. Вскоре после его избрания на пост в ноябре 1933 года Соединенные Штаты фактически вступили в нормальные дипломатические отношения с Советским Союзом, чье существование до этого в Вашингтоне не признавалось. Тем не менее силовые элиты профашистских и германофильских элементов очень сильно укоренились в Государственном департаменте, в которой доминировали антибольшевистские дипломаты и чиновники, в том числе многие из них имели тесные связи с корпорациями, вложившими инвестиции в нацистскую Германию. Эти чиновники упорно работали, продвигая прогерманский и антисоветский курс в духе «умиротворения»⁷¹. Кроме того, политика «умиротворения» пользовалась некоторой общественной поддержкой. Многие американцы не испытывали большого уважения к Версальскому договору, который никогда не был официально признан их страной, и поэтому они относились с пониманием и даже с сочувствием к некоторым территориальным претензиям Гитлера