Срочно разыскивается герцог - [95]

Колдер не пытался остановить ее, и вскоре она уже стояла в переднем холле в дорожном платье с сумкой в руках. Феба написала одну весьма уклончивую записку викарию – о небеса, нет необходимости сейчас взбираться на эту гору! – и более подробное послание для Софи.

Послышался стук в парадную дверь. Лакей торопливо прошел мимо нее, чтобы открыть, пока девушка натягивала перчатки. Она подняла взгляд и увидела, что принесли почту.

Должна ли она подождать? Может быть, пришло что-то…

– Для вас, мисс.

Кто…? Оно было отправлено из Бернхилла.

Феба уронила вторую перчатку на пол и разорвала запечатанное письмо.

Моя дорогая мисс Милбери,

Я сожалею, что не в состоянии выполнить свое обещание, данное вам…

Письмо было коротким, на самом деле, почти записка. Пока Феба стояла здесь, в огромном мраморном холле Брук-Хауса с сумкой у ног, какая-то отдаленная часть ее сознания размышляла над тем, насколько огромный ущерб может быть причинен подобной экономией слов.

Боль в ее груди все разрасталась, выдавливая воздух из ее легких. Я передумал жениться на вас… написать так, словно он передумал покупать новый костюм или бутылку чернил. Перед ней стоял образ его спины, широкой и прямой, обтянутой синим сукном, исчезающей в утреннем тумане, оставляя ее одну в постели после…

Единственный звук вырвался у нее – хриплое рыдание, жестоко подавленное.

А затем… ничего. Никаких эмоций, кроме желанного холода ее самоконтроля. Этот холод заморозил боль на середине мысли, превратив ее в остроконечный, тяжелый ледяной шар в груди Фебы. Это лучше, чем раздражающий, взрывающийся огненный комок страданий, которым прежде была эта боль.

Девушка осторожно свернула письмо, стараясь не помять его. Она исследует еще одну ниточку надежды, которая оставалась у нее – не то, чтобы Феба осмеливалась полагаться на нее, но она ничто не будет принимать на веру, не в этот раз.

Колдер все еще был в своем кабинете. Он нахмурился, когда она вошла.

– Я думал, что вы готовитесь к своей поездке.

– Я… – Она сглотнула.

Он, должно быть, осознал, что она потрясена, потому что быстро поднялся и обогнул стол, чтобы взять ее за руку.

– Присядь, Феба. Что случилось? Ты похожа на смерть.

Девушка вручила письмо Колдеру. Ее руки не дрожали.

– Письмо не подписано. Это его почерк?

Колдер медленно прочитал его. Затем поднял взгляд, и в его глазах можно было прочесть правду.

– У нас с Рейфом был один наставник. Обычно я делал за него задания, когда он пренебрегал уроками. Наши почерки практически идентичны. Это… – Маркиз сложил письмо и отложил подальше от себя, словно не мог вынести его вида. – Это могло быть написано мной.

Время остановилось. Свет превратился в серую мглу. Даже воздух в ее легких казался ледяным.

Феба тупо осознала, что она пересекла комнату и невидящим взглядом уставилась в окно. Она была здесь, опираясь о стекло рукой, не затянутой в перчатку – и все же ей казалось, что она странным образом плывет в воздухе, сверху разглядывая двух несчастных людей в тишине потерявших последнюю надежду.

Колдер глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Феба, – произнес он с грубоватой мягкостью в голосе. – Какая польза в том, чтобы любить кого-то, если все это пропадает впустую?

Феба прижалась лбом к прохладному стеклу окна и наблюдала за тем, как весенний дождь просачивается сквозь ее боль.

– Разве это возможно? – Серый день вовсе не был угрожающим, он всего лишь подтверждал ее настроение. – Может ли любовь пропасть впустую? Разве акт любви не имеет какой-то ценности, сам по себе?

– Сейчас ты отправилась в место, незнакомое мне. – Колдер прислонился к гигантскому столу, вытянув длинные ноги перед собой. – Я не философ. Я не раздумываю над предназначением своего существования. Я уже знаю свое место в этом мире.

Феба закрыла глаза.

– Тогда вы счастливый человек, лорд Брукхейвен. Я очень надеюсь на то, что появится кто-то, кто стряхнет вас с этого самодовольного маленького дерева.

Маркиз рассмеялся мрачным, похожим на лай смехом.

– Боюсь, что потребуется армия, чтобы снять меня с него.

– Армия… или стрела. Я думаю, любовь рано или поздно наносит удар каждому – или, по крайней мере, она должна это делать, если в мире есть хоть какая-то справедливость.

– Теперь ты ожесточилась?

Феба открыла глаза и невидящим взглядом уставилась в туманное пространство.

– Нет. Я… я просто расстроена – и возможно, немного разозлилась – но не ожесточилась. – Пока нет. Станет ли она такой однажды? Она сможет простить Рейфа за то, что он преследовал ее и за то, что бросил ее, но сможет ли она когда-нибудь простить его, если поступки этого мужчины навсегда превратят ее сердце в бесчувственный камень?

Вероятно, нет.

– Ты не удивлен. Я чувствую это. Что ты утаил от меня?

Колдер прислонился к краю своего стола.

– Я предпочитаю не говорить об этом.

Феба обернулась и спокойно посмотрела на него.

– Мы с тобой были честны друг с другом с тех пор, как ты приехал за мной в «Синий гусь». Не отказывайся от этого сейчас.

Колдер изучал ковер.

– Когда Рейф уехал с тобой, он взял несколько вещей… но он оставил свое кольцо с печаткой на туалетном столике. Так как он редко снимает его, то я должен понимать этот жест как знак того, что он не имел намерения возвращаться к своей семье или к себе домой.