Срочно разыскивается герцог - [17]
Она снова оказалась идиоткой, в то время как пылко обещала викарию – и самой себе – никогда больше не становиться таковой.
Ее грудь ныла, словно она слишком долго сдерживала дыхание, а ее зрение обрело хоть какую-то ясность.
Затем появился викарий, обхвативший ее в неуклюжем, но восторженном объятии. Одного этого странного происшествия было бы достаточно, чтобы выхватить ее из странного момента слабости, но затем отец поцеловал ее в лоб и произнес слова, которые она стремилась услышать от него всю жизнь.
– Ты все сделала удивительно правильно, моя дорогая. Я очень горжусь тобой.
Слова, которые она никогда больше не услышит, если разорвет эту помолвку.
Все было так ясно. Если она заговорит в этот момент и объявит о своей ошибке, то не будет больше ни неуклюжих объятий, ни энергичного одобрения. Она немедленно вернется обратно к своей роли заблудшей дочери викария, за которой нужно наблюдать, как за воришкой, чтобы она не возвратилась на свой прежний греховный путь.
Старая боль перемешалась с новой болью, и Феба спрятала лицо в отцовском жилете, чего ей не позволялось делать в течение многих лет. В ее объятиях он казался меньше – более изнуренным и похудевшим.
Хрупким. Какое странное слово, чтобы описать ее высокого, мощного отца.
Феба закрыла глаза, представляя человека, которого она знала много лет назад, еще до того, как он начал превращаться в того, кто сейчас стоял перед ней. Викарий всегда был угловатым и довольно высоким… но сейчас он казался каким-то хрупким.
Копна седых волос, решительные густые брови, которые добавляли внушительности остроте его ледяных голубых глаз… – все это было на месте, но более тонким, менее энергичным.
У возраста есть конец. Она никогда не верила, что может наступить конец для викария… до этого момента. Боль и тоска из-за потерянных лет нахлынули на нее. Так много времени потрачено впустую…
Больше так не должно продолжаться.
Тяжесть ответственности навалилась на нее с внушительной требовательностью. Если осталось всего лишь несколько лет, разве она может отказать им обоим в единственном шансе сделать это время приятным? Будет разумным, совершить следующее… взять то, что ей предложили и быть довольной этим.
Затем пришли слезы, тихие и горячие, которые потекли из ее глаз вопреки всем стараниям сдержать их.
– О, папа…
Удивительно, но викарий просто обнял ее и чуть сильнее, чем нужно похлопал дочь по спине.
– Ну-ну, моя дорогая. Полагаю, что невеста имеет право на небольшое проявление чувств, пока она делает это в кругу семьи, а, Брукхейвен?
Брукхейвен откашлялся.
– Могу я надеяться, что таких случаев не будет много?
Викарий уверенно усмехнулся.
– О, не нужно беспокоиться об этом. Моя Феба самая разумная юная леди.
Моя Феба. Моя дорогая. Слова, которых девушка так жаждала.
Она нечаянно претворила в жизнь мечты своего отца.
А что насчет твоих собственных?
Отчаяние и чувство потери смешались с желанием получить еще больше редкого одобрения викария. Феба глубоко вдохнула запах табака, исходивший от жилета викария, затем выпрямилась и промокнула глаза со скромной улыбкой дочери викария на лице.
– Прошу вас, извините мою невоздержанность, милорд, папа. Сейчас со мной уже все в порядке.
И она была в порядке.
Нет, ты не в порядке. Все совсем не так, как это должно было быть, и ты знаешь об этом.
Да, она в порядке. Феба была помолвлена с замечательным, привлекательным мужчиной, который может сделать ее одной из богатейших женщин в Лондоне – и она наслаждается неограниченным одобрением викария в первый раз за всю свою жизнь.
Что же в этом было не так?
Что-то внутри нее испустило последний отчаянный вопль, а затем, наконец, к счастью замолчало.
Глава 8
Раннее утреннее солнце еще заглядывало в окна Брук-Хауса, но каждое мгновение растягивалось на час для кружащихся мыслей Рейфа. Он схватил графин с бренди сразу после отъезда Колдера этим утром, но ароматная янтарная жидкость не обладала сегодня своей обычной способностью заставлять его забыться.
Сейчас он стоял, упираясь кулаками с побелевшими суставами в оконную раму, уставившись невидящим взглядом на улицу, видневшуюся из окна перед Брук-Хаусом.
Колдер был помолвлен с мисс Фебой Милбери.
С его мисс Милбери.
Рейф проворочался всю ночь, пытаясь сочинить идеальное «это романтичное, а не безумное» предложение руки и сердца, чтобы представить его мисс Милбери.
Он пытался изгнать из своей памяти воспоминания о том, как напевал самую последнюю затасканную песенку, пока завязывал галстук, а потом натягивал один из своих характерных синих сюртуков с серебряными пуговицами поверх рубашки и жилета.
Внизу, в комнате для завтрака, Колдер, как всегда, был на ногах уже давно. Рейф молча присоединился к нему, все еще обдумывая самый лучший способ оповестить своего брата о собственной грядущей помолвке. Колдер небрежно откашлялся.
– Ты должен узнать первым, Рейф. Я последовал твоему совету и этим утром получил известие, что мисс Феба Милбери согласилась стать моей женой. В настоящий момент опекуном девушки является ее тетя, но леди Тесса полагает, что со стороны отца девушки не будет возражений. Благодарю тебя за то, что ты избавил меня от весьма утомительного изучения и обдумывания.
