Срочно нужен гробовщик - [218]

— По-вашему, она была в состоянии ему навредить? Если бы вдруг перестала получать весточки от принцев?

— Вряд ли она вообще узнала бы об их исчезновении. Генрих мог заявить: «Я не хочу, чтобы вы виделись с сыновьями. Ваше влияние тлетворно, вот мое мнение, ведь вы покинули монастырь и позволили дочерям посещать балы у этого человека!»

— Верно. Зачем дожидаться, пока у нее проснутся подозрения? Чтобы избавиться от хлопот в будущем, достаточно сказать: «Вы — плохой человек и плохая мать; я отправляю вас в монастырь, чтобы спасти вашу душу, а заодно и души ваших детей от пагубного общения с вами».

— Об остальной Англии можно было не беспокоиться. С тех пор как Генриха осенила счастливая мысль обвинить в измене верных сподвижников Ричарда, народ сразу же поумнел. Вряд ли кто стал бы рисковать головой, справляясь о здоровье принцев. Это было бы уж очень неблагоразумно. Кто знает, что еще взбредет Генриху в голову, какую еще «измену» найдет он в прошлом, чтобы схоронить любопытного в тюрьме и прибрать к рукам его состояние? Обстановка к расспросам не располагала. Да и не так уж просто было удовлетворить любопытство.

— Поскольку принцы жили в Тауэре?

— Поскольку принцы жили в Тауэре, и охраняли их люди Генриха. Принцип Ричарда «живи и давай жить другим» при Генрихе был забыт. Немыслим был при нем и союз Йорков и Ланкастеров. Следовательно, люди в Тауэре были людьми Генриха.

— Вы правы. А вам известно, что Генрих первым из английских королей ввел личную охрану? Интересно, как он объяснил жене отсутствие принцев?

— Очень интересно. А ведь он мог сказать ей правду.

— Он? Генрих? Да ни за что! Признать, что дважды два четыре, и то стоило бы ему жестокой внутренней борьбы. Он же был как угорь, правда ему что нож острый.

— Если он был садистом, то мог совершенно безнаказанно признаться в убийстве. Что она могла сделать? Даже если бы очень хотела. А может, у нее и не было большого желания мстить за смерть братьев. Только что родила Генриху сына и наследника. И снова ждала ребенка. Возможно, крестовый поход был бы ей не по нутру.

— Генрих не был садистом, — огорченно сказал юноша: Бренту хотелось бы видеть в Генрихе скопище всех пороков. — Уж скорее полной его противоположностью. Убийства вовсе не доставляли ему удовольствия. Прежде чем приступить к делу, он всячески его приукрашивал. Подводил под убийство законную основу. Вы ошибаетесь, если думаете, что он наслаждался, рассказывая в постели жене, как обошелся с ее братцами.

— Возможно, вы и правы, — согласился инспектор. Он лежал и думал о Генрихе. Наконец Грант заговорил: — Я подобрал для него подходящий эпитет. Мелкотравчатый. Это был мелкотравчатый индивид.

— С жиденькими волосками, прилипшими к черепу.

— Я не имел в виду его физический облик.

— Понятно.

— Все его поступки мелкотравчаты. Вы только подумайте, как это мелко: отнять у человека последний пенс! За всю свою историю Англия не знала ничего подобного «вилам Мортона». Впрочем, не только алчность, все в Генрихе мелкотравчато.

— С ним доктору Гэрднеру было бы просто: поступки Генриха вполне соответствуют его характеру. Кстати, как вам Гэрднер?

— Ну эквилибрист! А как подвигается ваша книга?

— Я, можно сказать, наконец заложил фундамент. Я придумал, какой она будет. Надеюсь, вы не станете возражать.

— Почему я должен возражать?

— Дело в том, что я хочу описать, как все происходило. Как я пришел к вам и как мы взялись за изучение документов, касающихся Ричарда, не зная заранее, чего, собственно, ищем, как собирали факты и отбрасывали домыслы, как в нормальном течении событий искали сбои, эти отметины, которые преступление оставляет на канве истории, подобно тому как пузырьки воздуха отмечают пунктиром в воде путь ныряльщика.

— Ну что ж, мысль прекрасная.

— Правда?

— Конечно.

— Тогда ладно. Буду продолжать. Мне еще надо, так сказать на гарнир, изучить архивные материалы, касающиеся Генриха Седьмого. Хочу привести рядышком характеристики Генриха и Ричарда. Так, чтобы можно было сравнить их друг с другом. Знаете, ведь это Генрих Седьмой создал Звездную палату[157].

— Значит, это его изобретение? Я и забыл. «Вилы Мортона» и Звездная палата. Классические примеры беспринципности и тирании. Вам будет нетрудно создать два прямо противоположных портрета. «Вилы Мортона» и Звездная палата — рядом с правом выхода из заключения под залог и актом о принятии мер против запугивания присяжных заседателей.

— Это постановления парламента, созванного при Ричарде? Господи, сколько же мне еще нужно прочесть! Атланта уже со мной не разговаривает. А вас она ненавидит до дрожи. По ее словам, девушке от меня столько же проку, сколько от прошлогоднего журнала мод. Но по совести говоря, мистер Грант, у меня никогда в жизни не было ничего более важного. То есть как бы это сказать? Атланта — это важно, она для меня — все на свете, больше мне ничего не надо. Но она, я — мы ничего не значим, ну, вы понимаете, что я хочу сказать…

— Понимаю. Вы наконец нашли занятие, которое стоит затраченного труда. Вы нашли свое дело.

— Верно. Я нашел свое дело. И это дело буду делать я. Я. Сын миссис Каррадайн. Я приехал сюда за Атлантой, занялся архивами, только чтобы иметь алиби. Пошел в Британский музей за успокоительным средством для отца, а нашел цель жизни. Это ли не прекрасно?! — Он вопросительно взглянул на Гранта. — Мистер Грант, а вы уверены, что не захотите написать про Ричарда? Сами говорите, дело того стоит.