Срез - [7]
— Что осилим?
— Да баулы. Не важно. Зато Солнцево рядом. У меня там два магазина схвачены насмерть, на уровне директора, прикинь?.. Кстати, ты утром занят?
— Занят.
— Чем?
— В библиотеку еду.
— Хэх! — занят он, блин! Короче, Макс, я ближе к вечеру отъеду в Солнцево. Привезу сюда два баула австрийских сапог. Ты главное дома сиди. Потом еще в одно место, тоже недалеко — там уж чего дадут. И переночую у тебя. А утром ты мне поможешь доволочь все это хозяйство на Казанский, один сломаюсь. Ну, и в поезд загрузить, гут? Подставляй ёмкость!
Мой друг стал часто появляться в общежитии. Если была возможность, оставался ночевать. Иногда «забрасывал баулы» на день-другой. Будничными сделались поездки на вокзалы, толкотня, оттянутые руки, липкий запах поездов. Приезжали загодя, туго упихивали Ванины сумки куда можно и нельзя. Я оставался в купе до последнего. Мой друг не любил слушать протестующие крики в одиночестве.
Ваня быстро передружился с моими соседями, знакомыми по этажу, бабульками на вахте, аспирантками худграфа и филфака. Неясные мне личности тепло приветствовали его в коридорах. Он мог легко вступить в беседу с кем угодно. Спустя минуту, казалось, что встретились хорошие друзья. Раз принес кусок отличной вырезки. Тут же начал готовить. И объясняет:
— Познакомился в одном гастрономе с мясниками. Теперь, когда захочу, ем самое лучшее мясо…
— С мясниками?
— Ну. Захотелось отбивную котлетку зажарить, а на витрине, сам знаешь, — рога и копыта. Я беру у Светки в питейном литр шнапса. И — в подсобку, где мясо рубят, типа мне по делу. Смотрю, а мясники рубят… червонец!
— Червонец??
— Червонец! Это у них прикол такой — кто на меньшие части разрубит. Ну, чтобы следующему уже никак… Я говорю: классно, ребята! Дадите попробовать? Oни: ты кто такой вообще? Oткуда? Я все по-честному: Иван, мол, будем знакомы. Только что от Светланы, из магазина ликеро-водочных изделий. Интересуетесь такими изделиями? И достаю. Ну они, ясный перец, интересуются… Полюбили меня, как брата. Если нужно мясо, обращайтесь, голытьба!
Помню, заглянули как-то с ним в лужниковский ресторан «Юность». Сели, подходит официантка. Ваня:
— Девушка, нам, пожалуйста, бутылочку шампанского.
— Нет шампанского, красавец. Закончилось.
— Как это нет? А это что? — и Ваня достает из сумки (с ним всегда была модная спортивная сумка) бутылку шампанского, нарядную, как праздничная елка. — Девушка, садитесь к нам, выпейте бокальчик, а?
— Так я, мальчики, вроде как на работе, — замялась официантка, — и вообще мм… не положено.
— Да ладно, подумаешь, три минуты, — не отстает Ваня, — вы же устали. Вам нужен перерыв. Мы с вашим начальством, если что, договоримся.
Глаза у Вани синие, честные. Волосы блондинистые, кудрявые… Еще миг, и девушка (ее звали Наташа) сдалась. А после смены посидела с нами уже от души. Следом подтянулся Дима, тоже официант. За ним — Петя, какой-то менеджер. В итоге заведение стало «нашим». Заходили, как домой, в любой аншлаг.
Однажды Ваня ушел на дискотеку, на третий, «иностранный», этаж. Вернулся с начатой бутылью джина и негром, которого звали Патрик. Тот недавно прилетел из Сан-Франциско играть на скрипке в каком-то оркестре. Патрик легко влился в нашу компанию, ибо оказался забавным малым, не жмотом, любителем спиртного и блондинок. Кроме того, мы практиковали с ним английский. Ване же, наоборот, нравилось учить Патрика русскому языку. Например, он доставал мелочь и спрашивал:
— Паша, ну-ка вспомни, что это?
— Однушка. — без запинки отвечал Патрик.
— Правильно. А это?
— Двушка.
— Гут. А это?
— Трушка.
— Не трушка, а трешка, — исправлял Ваня, — хотя… эмм… Ладно, проехали. А это что?
— Пятушка?.. — сомневался ученик.
— Ха! Пятушка! Это пятачок. А ты Патрик — дурачок.
— Сам ти, Ванья, дурачок.
Вскоре «Паша» совсем отказался говорить с нами по-английски. «Глупи весч, — объяснял он, — иметь руски друсья и не виучить руски язык…» Он стал бывать у нас почти каждый вечер. Раз похвалился, что знает художественный свист, якобы выиграл конкурс дома. И тут же засвистел четырнадцатую Моцарта — насилу остановили. В другой раз, опять навеселе, исполнил «Кампанеллу» Паганини-Листа. Инструмент держал за спиной. Затем Патрик совершил ошибку — он покусился, и не совсем безуспешно, на мою девушку. Вообразите сюрреализм положения. Какой-то лиловый негр-свистун, из притонов Сан-Франциско, уводит девушку у меня! Без двух минут кандидата наук! Эх, дать бы ему в глаз, но мешали два обстоятельства. Патрик был не слабак и мог адекватно ответить. Или — еще хуже — пожаловаться куда следует, и вышел бы скандал. Все-таки иностранный подданный. Пришлось ограничиться воспитательной беседой. И Патрик осознал свою неправоту. А девушку у меня все равно увели. Кто б вы думали? Строитель-турок. Тянуло ее на горячих парней.
Только я отвлекся. Ведь рассказ не про девушку или Патрика. И уж тем более, не про турка. Рассказ про моего друга Ваню. С которым нам так часто мечталось, как уедем из совка — далеко. Навсегда. Вместе это казалось почти не страшным. Про Ваню, с которым, нетвердо шагая из ресторана «Юность» к метро «Спортивная», мы кричали в ночь: «Гуд бай, Америка, а-а-а…» Особенно нам удавалось вот это: «На-на-на-на-на-на-на-най-най!!!» А у метро Ваня сказал:
Макс Неволошин. В далёком прошлом – учитель средней школы. После защиты кандидатской диссертации по психологии занимался преподавательской и научно-исследовательской деятельностью в России, Новой Зеландии и Австралии. С 2003 года живёт и работает в Сиднее. В книгу включены рассказы о необдуманных обстоятельствах жизни автора, его родственников, друзей и прочих граждан вышеназванных государств.
Роман Юлии Краковской поднимает самые актуальные темы сегодняшней общественной дискуссии – темы абьюза и манипуляции. Оказавшись в чужой стране, с новой семьей и на новой работе, героиня книги, кажется, может рассчитывать на поддержку самых близких людей – любимого мужа и лучшей подруги. Но именно эти люди начинают искать у нее слабые места… Содержит нецензурную брань.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.