Средний путь. Карибское путешествие - [31]

В этом негритяно-индийском конфликте каждая сторона считает, что может выиграть. Но ни одна из них не видит, что их соперничество грозит уничтожить Землю калипсо.

Для тринидадского чувства юмора, с его способностью превращать серьезные международные конфликты в повод для частной шутки, весьма характерно, что неприятный и опасный участок по Вашингтон-роуд в Порт-оф-Спейне называется сектор Газа («Перестрелка в секторе Газа» — один из встреченных мною газетных заголовков), — а дальше это название будут повторять владельцы придорожных кафе в деревнях, чтобы хоть чем-то выделить свои непримечательные заведения. Так что неудивительно, что когда Конго на целые недели оккупировало первые полосы газет, то и звучные имена конголезских лидеров захватили воображение тринидадцев — Касавубу, Лумумба, Мобуту. Любой человек у власти, в особенности прораб и полицейский, стали теперь Мобуту: «Берегитесь, парни, Мобуту идет». Имена же Касавубу и Лумумба могли относиться к любому, и я лично встречал человека, чьим временным прозвищем было Даг (Хаммерсшельд[18]). Это изощренное актерство — часть любви Тринидада к фантазированию, о которой уже говорилось, и которая находит свое полное вакхическое выражение в двухдневном карнавале.[*]

А затем комедия стала трагедией. Лумумбу схватили, пытали перед фотокамерой и убили. Через несколько недель после известий о смерти Лумумбы на одной из главных улиц Порт-оф-Спейна я столкнулся с процессией. Она двигалась организованно и состояла только из негров. Они пели церковные гимны, плохо сочетавшиеся с ожесточенными лозунгами на плакатах и транспарантах — антибелыми, антиклерикальными, проафриканскими, невнятными и всеохватными. Ничего подобного раньше я на Тринидаде не видел. Это была демонстрация «сентиментального братства по цвету кожи, дающего дешевую радость быть „африканцем“», о котором писал Джон Хёрн. В ней выказало себя все самое пустое, что есть в негритянском расизме. «Сектор Газа» и «Мобуту-полицейский» представляли старый Тринидад. Процессия с гимнами — новый.

Я думал, это было всего лишь локальная «вспышка», одна из игр местной политики. Но вскоре, в путешествии, к которому я тогда готовился, я увидел, что подобные «вспышки» далеко не редкость и что они дают выход тем чувствам, которыми охвачены негры по всему Карибскому региону — чувствам смешанным, ненаправленным; это отрицание негром той вины, которую так долго на пего взваливали, это последнее, задержавшееся восстание Спартака, более радикальное, чем восстание Туссена Лувертюра, это сведение счетов по эту сторону Среднего пути.

Британская Гвиана

Если бы там было вакантным уютное местечко какого-нибудь секретаря — в Демераре на таких местах всегда очень уютно, — как молился бы я богине связей и покровительства, как обхаживал бы чиновников из Министерства по делам колоний, как забрасывал бы знакомых своих знакомых просьбами черкнуть пару слов своим знакомым! Ибо Демерара — это тропический рай, вест-индская счастливая долина принца Расселаса[1], единственная настоящая утопия Карибского моря, — это заокеанский Эдем.

Энтони Троллоп, 1860

С самолета атлантическое побережье Тринидада было четким, как на карте, волны мерно несли кружевную пену к берегу, зеленые, с желтизной по краям. Они начинались вдали и невозмутимо катились вперед. На ярко-голубой воде тени от облаков казались потопленными скалами или исчезающими пятнами чернил. Вскоре голубая вода стала коричневой, ее все более темные оттенки имели точные контуры, иногда очерченные белым. Дальше — Южно-Американский континент; серо-зеленый, клочковатый, истоптанный тропами до коричневого цвета, и реки — точно трещины в высыхающей грязи. Минута за минутой мы несемся над этой одинаковой, неприветливой землей, небольшим уголком огромного континента, где деревья вырастают на глинистых берегах, а потом их валят оползни.

С воздуха можно многое узнать о Британской Гвиане: о ее размере, пустоте, изолированности поселений. Шестьсот тысяч человек живет в стране размерам и с Великобританию, но когда летишь над густонаселенной полосой восточного побережья, становится ясно, почему все время так неспокойно в этой стране, такой огромной, что она должна была бы стать миром открытых возможностей. Земля здесь плодородная. Поля сахарного тростника, пересеченные прямыми, как линейки, канавами, похожи на ковры фабричного производства. Они тянутся и тянутся, пока повторяющийся орнамент не нарушает группа ржаво-белых деревянных домов не менее правильной конфигурации. Это жилища работников, — сразу ясно, что жаль было тратить на них участок земли, который мог бы пойти под посадки. Место для строительства выбрано случайно — поселение могло бы возникнуть где угодно на этом зеленом просторе. «Чтобы заставить работать негров с Вирджинских островов, — пишет Майкл Свон в „Пределах Эльдорадо“, — датчане вырубали их игольчатые анноны[2], и в наши дни сахарному тростнику в Британской Гвиане тоже приходится прибегать к сотне уловок, чтобы сохранить достаточно рабочей силы… Люди тропиков предпочитают еле сводить концы с концами и не работать, чем тяжело работать и иметь более высокий уровень жизни».