— Солнечный лучъ я поймала рѣшетомъ, заклятьями въ камень превратила. Изъ солнечнаго свѣта сдѣланъ мой рубинъ, — такъ диво ли, что онъ такъ великъ и прекрасенъ?
— Отвѣчай намъ, Аделюцъ, гордая Аделюцъ! Гдѣ взяла ты поясъ золотой, что змѣею вьется вокругъ твоего стана?
Ничего тутъ не сказала Аделюцъ, и приступилъ къ ней царь Марквардъ съ грознымъ допросомъ.
— Отвѣчай мнѣ, Аделюцъ, гордая Аделюцъ! Отчего такъ полонъ твой стань, и въ глаза намъ взглянуть ты не смѣешь? Святымъ Богомъ клянусь, что преступна ты! Открой же намъ твои вины и преступленья.
— Правъ ты, отецъ Марквардъ, и ты, царица Утэ, моя мать. Преступна я, и нѣтъ мнѣ прощенья. Страшный плодъ я въ тѣлѣ ношу, и боюсь, чтобы не родился отъ меня дьяволъ. Потому что съ морскимъ ворономъ я спала, съ страшною птицею невѣдомой пучины. Онъ бѣдою мореходовъ живетъ, трупы утоплениковъ — его пища. Холодомъ вѣетъ отъ крыльевъ его, ржавая роса каплетъ съ его перьевъ. Алою кровью обагренъ его клювъ. И вокругъ него — воздухъ могилы.
Отъ него этотъ перлъ и рубинъ, и золотой поясъ снятый съ мертвой языческой царицы. Въ снѣжную бурю ко мнѣ онъ влетѣлъ, и я на груди его грѣла. И тѣло, и душу мою онъ погубилъ, — Господи, прости мнѣ мое согрѣшенье.
Прошу тебя, добрый отецъ мой, царь Марквардъ: вели сложить костеръ во дворѣ твоего островерхаго замка. И дегтемъ его вели осмолить, и соломы, и стружекъ насыпать. На кострѣ должна я сгорѣть, и проклятый плодъ мой будетъ сожженъ вмѣстѣ со мною. На кострѣ должна я, какъ колдунья, сгорѣть, потому что я зналась съ нечистымъ бѣсомъ.
И горько плакалъ царь Марквардъ, и горько плакала мать, царица Утэ. И утирали они слезы полами одеждъ, хотя у нихъ были очень дорогія одежды.
И на костеръ прекрасную Аделюцъ взвели, и сожгли, такъ что и костей не осталось. И бросили въ море пепелъ и золу, и проклинали нечистую силу.
Спаси насъ отъ нея, святой апостолъ Матвѣй и Елена, мать царя Константина.
1901
