Средневековые города и возрождение торговли - [49]

Тем временем всюду сеньоры и светские и духовные основывали новые города. Так назывались деревни, основанные на девственной почве, жители которых получали участки земли на условии выплат ежегодной ренты. Но эти новые города, число которых возрастало в течение XII века, были в то же самое время свободные города. Ибо, чтобы привлечь арендаторов, сеньор обещал им изъятие от оброков, которые несли сервы. В общем он сохранял за собой только юрисдикцию над ними; он уничтожил в их пользу старинные повинности, которые до того существовали в вотчинной организации. Хартия Лоррисы (1155) в Гатине, хартия Бомона в Шампани (1182), хартия Прикеса в Эно (1158) представляют особенно интересные типы хартий новых городов, которые встречаются всюду в соседних поселениях. Хартия Бретейля в Нормандии, которая послужила в течение XII века для большого числа местностей в Англии, Уэльсе и даже в Ирландии, была того же самого типа.

Таким образом появился новый тип крестьянина, совершенно отличный от старого. Последний знал рабство, как свою характерную черту; фермер пользовался свободой. И эта свобода, основой которой было экономическое замешательство, внесенное городами в организацию деревенских округов, была скопирована с городской свободы. Жители новых городов были, строго говоря, сельскими бюргерами. Они, в большом числе хартий, получили имя burgenses. Они получили основанную на законе конституцию и местную автономию, которая была заимствована из городских учреждений в такой степени, что можно сказать, что последние вышли за пределы своих стен, чтобы достигнуть сельских округов и наградить их свободой.

И эта новая свобода, прогрессируя, долго не могла пробить путь в старые вотчины, архаическое устройство которых не могло быть сохранено среди преобразованного социального порядка. В силу ли добровольного освобождения, или предписания или узурпации сеньоры позволяли постепенно заменять рабство свободой, то рабство, которое так долго было нормальным условием их держателей. Форма правления народом была здесь в то же самое время изменена, как и форма правления страной, поскольку обе были последствиями экономического порядка, готового исчезнуть.

Торговля теперь давала все необходимое, что вотчины обязаны были получать до сих пор своими собственными усилиями. Не было больше необходимости для каждой вотчины производить все, в чем она нуждалась. Достаточно было пойти, чтобы получить все необходимое в соседнем городе. Аббатства Нидерландов, которые были наделены своими благотворителями виноградниками во Франции, на берегах Рейна и Мозеля, где они производили вино, нужное для их употребления, начали с начала XIII века продавать ту собственность, которая теперь была бесполезна и поддержание которой стоило больше, чем приносимый собственностью доход.^[148]

Ни один пример лучше не иллюстрирует неизбежное исчезновение старой вотчинной системы в эпоху, преобразованную торговлей и новой городской экономикой. Торговля, которая становилась более и более активной, необходимо преобразовывала земледелие, разбивала те границы, которые до сих пор связывали земледелие, толкала его к удовлетворению потребностей городов, модернизировала и в то же самое время делала его свободным. Человек был оторван от земли, к которой он был так долго прикован, и рабский труд все более и более заменялся трудом свободным.

Только в отдаленных от главных торговых путей областях в своей примитивной суровости держалось старое личное рабство и вместе с тем старые формы вотчинной собственности. Всюду последние исчезали тем быстрее, чем многочисленнее были города. Во Фландрии, например, они едва ли существовали с начала XIII века, хотя, можно быть уверенным, некоторые черты старого строя сохранились. К концу старого порядка могут быть найдены здесь и там люди, связанные правом мертвой руки или подчиненные обязательному труду, и земли, обремененные различными сеньориальными правами. Но эти пережитки прошлого были почти всегда простыми оброками, и кто платил их имел при всем том полную личную свободу.

Эмансипация сельских классов была только одним из последствий, вызванных экономическим возрождением, а города были одновременно и результатом и средством этого возрождения. Оно совпадало с растущим значением движимого капитала. В продолжение вотчинного периода средневековья здесь не было другой формы богатства, чем та, которая лежала в недвижимом имуществе. Оно обеспечило держателю личную свободу и социальный престиж. Оно было гарантией привилегированного состояния духовенства и дворянства. Привилегированные владельцы земель жили трудом своих держателей, которым они оказывали защиту и которыми они правили. Рабство масс было необходимым последствием такой социальной организации. Здесь была альтернатива сохранять свою собственную землю и быть господином или пахать ее для других и быть рабом.

Но с образованием среднего класса появился на земле класс людей, существование которых стояло в вопиющем противоречии с традиционным порядком вещей. Землю, на которой они сидели, они не только не обрабатывали, но даже и не делали своей собственной. Они демонстрировали и делали ясной возможность жить и богатеть, только занимаясь продажей или производя меновые ценности. Земельный капитал был всем, а теперь рядом с ним явилась власть движимого капитала. До сих пор монеты были бесплодным капиталом. Крупные светские и церковные собственники сосредоточивали в своих руках очень скудный капитал, который можно было пустить в обращение, посредством всякого рода земельных оброков, которые они возложили на своих держателей, или посредством милостыни, которую братства приносили церквам, и они нормально не имели возможности заставить капитал приносить доход.