Средневековые города Бельгии - [68]
Таким образом, везде теперь имелись бок о бок две различные группы населения: одна, жившая доходами с поместий, и другая, искавшая средств к существованию в торговле или в каком-нибудь ремесле, причем ни одна из этих групп не растворялась в другой. Слияние их происходило лишь очень медленно. Только в результате длительного процесса купеческой колонии, разраставшейся с каждым годом и становившейся все более богатой, цветущей и сильной, удалось в конце концов поглотить все прежние элементы, около которых она возникла, и навязать всему городу свое право и свои учреждения. Понадобилось более 200 лет, чтобы добиться этого. Процесс этот полностью закончился только в XVIII веке.
Пришельцы, оживившие своим появлением начиная с XI века «старые бурги», возникшие в предшествующий период, находились в одинаковом социальном, но не в одинаковом юридическом положении. Они вели одинаковый образ жизни, но различались по происхождению. Среди этих людей, которых источники того времени называли «mercatores», объединяя под этим названием купцов в собственном смысле слова и ремесленников, встречались в самом пестром сочетании свободные люди и крепостные, бежавшие из окрестных крупных поместий. Впрочем, практически эта разница не имела значения, ибо фактически родина новых пришельцев никогда не была известна. Это были чужеземцы, колонисты, и так как об их происхождении ничего не знали, то волей-неволей с ними приходилось обращаться как со свободными людьми. Благодаря этому они совершенно естественно ускользали от частной юрисдикции, осуществлявшейся местными сеньорами. Хотя они обязаны были платить фискальные взносы и земельные налоги, однако все же они, в общем, свободны были от права «мертвой руки» (afflief), и права на лучшую голову скота (coremede), которые лежали на крепостном населении. Они с самого же начала подчинены были компетенции государственной власти. В самом старом дошедшем до нас памятнике бельгийского городского права — перечне прав, принадлежавших графу Намюрскому, в Динане — определенно заявлялось, что те, кто поселится в «колонии города», будут зависеть от графа, а не от «министериалов» льежского епископа[338]. То же самое было и во Фландрии, где суд над населением города (portus) творил граф и его кастеляны, а не чиновники из поместий.
Это правовое положение новых обитателей объяснялось не только тем, что они были иммигрантами, но также и тем, что они были купцами. В самом деле, поскольку они были купцами, они подлежали государственной юрисдикции. Налоги, взимавшиеся с обращения товаров, с покупки и продажи их, налоги, которые на языке того времени назывались «тонлье» (teloneurn), являлись регалией и, следовательно, принадлежали носителю верховной власти, т. е. князю. Суд в отношении мер и весов тоже входил в круг его полномочий. Неизбежным следствием этого было то, что купец, этот постоянный продавец и покупатель, именно в силу своей профессии изымался из ведения частных судов и подсуден был князю. Таким образом, подобно тому как крепостная зависимость была естественным и необходимым условием аграрного и поместного строя, личная свобода с самого же начала стала обычным положением жителей торговых городов. Они не добивались этой свободы ради нее самой: она была естественным результатом их образа жизни.
Эта свобода тотчас же создала у них потребность в объединении друг с другом и во взаимной помощи. Действительно, ведь государственная юрисдикция, которой они подлежали, не была патриархальной властью, подобно частной юрисдикции, осуществлявшейся над населением иммунитетов. Так как купцы не в пример крепостным, рядом с которыми они поселились, не принадлежали никакому господину, то у них не было, как у крепостных, своего естественного защитника. Далее, поселяясь в городе, они покидали своих родных и потому чувствовали себя лишенными той помощи, которую семья, являвшаяся еще такой большой силой в то время, оказывала каждому из своих членов. Впрочем, странствующий образ жизни купцов с давних пор приучил их объединяться, повиноваться одному руководителю и помогать друг другу. Торговля, которую они вели, была караванной торговлей[339]. Летом они группами направлялись в соседние страны, и, находясь на чужбине, каждый из них должен был рассчитывать на моральную и материальную поддержку своих товарищей. Таким образом, среди этих людей, которых и так уже сближали их одинаковые занятия и общность интересов, еще сверх того устанавливались узы товарищества. Несмотря на скудость источников, мы можем констатировать в XI веке наличие купеческих корпораций
