Средневековье и Просвещение в цитатах и афоризмах - [39]
Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению.
Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смелее делать глупости.
Ум ограниченный, но здравый в конце концов не так утомителен в собеседнике, как ум широкий, но путаный.
Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.
Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.
Люди недалекие обычно осуждают все, что выходит за пределы их понимания.
Хитрость — признак недалекого ума.
Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.
Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы.
Бывают в жизни положения, выпутаться их которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства.
В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.
Истинное красноречие — это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.
Всем достаточно известно, что не подобает человеку говорить о своей жене, но недостаточно известно, что еще меньше ему подобает говорить о себе.
Лесть — это фальшивая монета, которая имеет хождение только из-за нашего тщеславия.
Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.
Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.
Люди скорее согласятся себя чернить, нежели молчать о себе.
В то время, как люди умные умеют выразить многое в немногих словах, люди ограниченные, напротив, обладают способностью много говорить — и ничего не сказать.
Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.
Изысканность ума сказывается в умении тонко льстить.
Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть.
Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна лишь та или иная ее форма.
Куда полезнее изучать не книги, а людей.
Наше раскаяние — это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.
То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью, так, например, порою женщины бывают целомудренны, а мужчины — доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть.
Постоянство не заслуживает ни похвал, ни порицаний, ибо в нем проявляется устойчивость вкусов и чувств, не зависящая от нашей воли.
То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.
Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть.
У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.
Воздавать должное своим достоинствам наедине с собою столь же разумно, сколь смехотворно превозносить их в присутствии других.
Иные достоинства подобны зрению или слуху: люди, лишенные этих достоинств, не способны увидеть и оценить их в окружающих.
О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.
Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.
Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума — люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом.
Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.
Все хотят снискать славу, но никто не хочет лишиться жизни, поэтому храбрецы проявляют не меньше находчивости и ума, чтобы избежать смерти, чем крючкотворцы — чтобы приумножить состояние.
Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.
Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.
Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить.
Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.
У нас всегда достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.
На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.
Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо любое кокетство.
Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.
Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.
Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.
Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.
Вернейший способ быть обманутым — это считать себя хитрее других.
Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается, но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.
Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.
Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.
