Средневековая Европа. Восток и Запад - [63]

.

III. Свои и иноверцы

Михаил Дмитриев Московская Русь перед лицом «иноверия»: восточнохристианская модель религиозного плюрализма?

Предмет настоящей статьи (и стоящего за ней исследовательского проекта) – дискурсы религиозной нетерпимости и терпимости в православных культурах Востока Европы в Средние века и раннее Новое время по сравнению с аналогичными дискурсами «латинских» культур Европы. При этом в центре внимания находится отношение православной культуры Восточной Европы к исламу в контексте накопленных в науке сведений о ее отношении к язычеству иудаизму католицизму и протестантизму. Регион, находящийся в центре внимания, – территория Московской Руси. Период, о котором идет речь, – преимущественно XV–XVII вв.

Задача проекта, результаты которого частично отражены в статье, – подойти к вопросу о роли конфессионально-специфических черт византийской традиции в истории Востока Европы (как и роли конфессионально-специфических черт римско-католической традиции в истории Запада Европы) с точки зрения того, какую роль ряд центральных установок, присущих именно восточному христианству (византийско-русскому православию в нашем случае), сыграл в формировании характерных особенностей отношения к «иноверцу» («агарянину», «латинянину», протестанту, язычнику, еврею, «еретику вообще») в Московской Руси. За такой постановкой вопроса нет, разумеется, ни априорного постулата о непреодолимых различиях культур, возникших на фундаментах католичества и православия, ни априорной убежденности, что общие начала двух традиций безусловно превалируют над их различиями. В то же время особенность представленного ниже подхода – в том, чтобы увидеть, какие научные результаты в изучении исторического опыта взаимодействия восточного христианства с исламом, католицизмом, протестантизмом, иудаизмом и язычеством может принести именно компаративистская оптика. Поэтому ставится и вопрос о том, сыграла ли конфессиональная специфика восточно-христианских традиций (византийского православия в первую очередь) какую-либо роль в формировании дискурсов религиозной нетерпимости и терпимости. Предпринимаемый анализ призван обеспечить движение вперед по пути разработки гипотезы, что православный Восток Европы имеет особый, отличающийся от Запада Европы опыт религиозного плюрализма, религиозной терпимости (и нетерпимости), а также построения особых моделей accommodating cultural differences в Средние века и в XVI–XVII вв.

* * *

Религиозная нетерпимость и терпимость, христианская концептуализация и идеологическое обоснование религиозного насилия, модели религиозно-культурного плюрализма (сосуществования и интеграции разных религиозных и культурных систем в рамках одного социума), стратегии и практики преодоления религиозно-культурных противоречий – одна из нескольких областей истории Запада и Востока Европы, где сложившаяся в науке ситуация позволяет предположить, что различия между западнохристианской и византийско-православной традицией были весьма существенными. Оставив в стороне споры о самих понятиях толерантности и нетолерантности (религиозной терпимости и нетерпимости), но в соответствии с устоявшимися нормами языка исторических исследований под религиозной нетерпимостью предлагается понимать такую установку мышления и деятельности, при наличии которой считается религиозным долгом, религиозно-этическим императивом добиваться обращения неверующих или неверно верующих в единственно правильную «истинную» веру. Под религиозной терпимостью понимается соответственно такая установка, при наличии которой считается приемлемым (не только по прагматической необходимости, но и β принципе) существование в данном социуме разных конфессиональных групп.

Одна из главных и давних исследовательских проблем, возникающих при обращении к нашей теме в контексте культур Запада и Востока Европы, может быть сведена к вопросу: как могло получиться и как на самом деле получилось, что, вопреки Нагорной проповеди и многим другим однозначно ясным текстам Нового завета, в христианской Европе сложились и воплощались в жизнь христианские концепции религиозной нетерпимости? Это противоречие между начальным текстом новозаветного христианства и его средневековыми интерпретациями до сих не получило объяснения, несмотря на признание огромного веса этого вопроса и несмотря на огромное же число научных работ, посвященных теме религиозной нетерпимости и терпимости в истории Европы[326]. Имплицитно (а иногда и эксплицитно) признаётся, однако, что религиозная нетерпимость есть естественный продукт средневековой христианской культуры, ее основополагающих, начальных, конституирующих текстов. Однако сравнение того, какими были взгляд на «иноверца» и отношение к нему, как понималась религиозная терпимость и нетерпимость в византийско-православной культуре и в западно-христианском мире в Средние века и Новое время, заставляет усомниться, что Библия и традиция первых веков христианства «сами по себе», едва ли не спонтанно ведут к религиозной нетерпимости. В частности, опыт изучения того, как в традиционных православных культурах (т. е. православных культурах периода до середины XVII в.) государственные и церковные власти, духовенство и общество относились к «иноверцам», заставляет усомниться, что существовала общая для Запада и Востока Европы христианская (или, как иногда говорят, общехристианская) модель религиозной нетерпимости.