Среди животных Африки - [8]
Правда, в Африке не так просто увидеть ядовитую змею, а тем более быть ею укушенным, но если все же это случилось бы здесь с кем-либо из нас, другим пришлось бы два часа тащить на себе товарища, пока они добрались бы до спасительной сыворотки. Как досадно, что вечно повторяешь одни и те же ошибки!
Я прикидываю, что за следующим холмом как раз должно находиться то место, где мы вчера выпустили своих обезьян. Но не успели мы спуститься в лесок, как уже наткнулись на двух самок шимпанзе, сидящих на земле и что-то сосредоточенно жующих. Одна из них как раз та самая злюка. Прятаться слишком поздно: они нас уже увидели, встали и идут навстречу. Мы замечаем, что шерсть на животных поднялась дыбом, а это всегда служит верным признаком возбуждения, а часто и агрессивных намерений. Бежать уже нет никакого смысла, да и для защиты у нас под рукой ничего нет. Громадная самка хватает меня за плечи, обнажает свои крепкие, здоровенные зубы, слегка прихватывает ими мою щеку, затем руку — это она целует меня. Пока что это приветствие и проявление радости.
Мы переглядываемся с Герхардом Подольчаком, потому что оба хорошо знаем этих обезьян и нам известно, как легко их радостное возбуждение переходит в гнев. Мы стараемся скорее перебраться на открытую поляну. Как мы и предполагали, самки шимпанзе не захотели выйти на солнцепек и остались в тени деревьев. Зато одна из них успела отнять у доктора Вальтера полевой бинокль. Разумеется, он благоразумно не оказал ей никакого сопротивления и позволил даже снять через голову ремень от футляра.
Тут к самкам подоспел Роберт — самый крупный самец. Все втроем они рассматривают кожаный футляр, потом со знанием дела открывают застежку и вытаскивают инструмент. Шимпанзе исследуют бинокль очень внимательно со всех сторон, догадываются даже приложить его к глазам, только обратной стороной. Доктор Вальтер пробует выменять у них бинокль на носовой платок и хозяйственную сетку, но безуспешно: они просто отнимают у него и эти вещи тоже.
Ни одно другое животное — ни лошадь, ни носорог, ни антилопа — не стало бы так долго возиться с таким совершенно бесполезным для него предметом, как бинокль. Но обезьяны очень любознательны. Они ведь умеют обращаться с различного рода несложными инструментами почти как люди. Так, например, они используют палку, чтобы поддеть ею какой-нибудь предмет, лежащий за прутьями их клетки; а если палка коротка, то составляют из двух одну, сгрызая у более тонкой конец, чтобы заострить и воткнуть в другую. Если шимпанзе, живущие на воле, хотят полакомиться, они облизывают какую-нибудь веточку, всовывают ее в термитник или муравейник, а затем вытаскивают и слизывают прилипших к ней насекомых. Когда обезьянам трудно раздобыть воду, они нажевывают листья, превращая их в своеобразную мочалку, которую засовывают в дупло дерева, ще на дне накапливается вода. Намокшую мочалку затем вытаскивают и высасывают. Шимпанзе, запачкавшие свою шерсть грязью или кровью, непременно начнут вытирать ее листьями: если самку запачкал детеныш, она поступает точно так же. А вот целиться они не умеют, поэтому редко чем-нибудь бросаются, зато могут сделать из толстой ветки дубину и бить ею своих врагов, например леопарда.
Мы осторожно пытаемся удалиться, пока шимпанзе заняты изучением бинокля. Но Роберт сразу же замечает наши маневры и бежит за нами; самцу пришло в голову излить свои дружеские чувства на доктора Вальтера: он повисает у него на шее и осторожно прихватывает зубами его подбородок. Выглядит это со стороны довольно страшно, но намерения у него пока что самые добрые. Однако постепенно волнение его нарастает, шерсть поднимается дыбом. Он начинает притоптывать ногой, потом разбегается и пулей проскакивает между ногами профессора Вальтера, свалив его на землю. Затем тот же трюк он проделывает с Синклером Данеттом. После этого Роберт хватает Данетта за руку и начинает с громким визгом носиться вокруг него, словно катаясь на карусели.
— Бегите скорее в кустарник! — кричу я ему.
Синклер подтаскивает обезьяну к опушке леса, и там Роберт прекращает свой танец, потому что ему негде развернуться. Мы продвигаемся дальше по лесу, чтобы обойти стороной обезьянью лужайку. Однако Роберт и не думает возвращаться к самкам — он твердо решил идти с нами. Шерсть на нем по-прежнему стоит дыбом.
Спустя некоторое время он отнимает у Синклера топорик, которым мы расчищаем себе дорогу в зарослях. Тогда я подхожу к нему с протянутой ладонью (жест, который у обезьян, так же как и у нас, означает просьбу). Он тут же с готовностью отдает мне топорик, но зато отбирает палку, на которую я опираюсь при ходьбе. Возбуждение его все возрастает. Мое воображение уже рисует страшную картину — как мы тащим изувеченного человека по этой ужасной дороге…
Поэтому я даже обрадовался, когда Роберт крепко схватил Синклера Данетта за руку и всем своим видом дал понять, что готов отправиться с нами в путь.
И мы пошли все вместе: четверо мужчин и один шимпанзе. Роберт передвигался на трех лапах, а одной цепко держал Данетта за руку, не отпуская ни на секунду и опираясь на него с такой силой, что Синклеру приходилось едва ли не волочить его за собой. К тому же Роберт не позволял ему менять руку, чтобы дать другой отдохнуть.
