Среди них скрывается монстр... Книга 2 - [35]

- Я постоянно забываю о том, что у тебя частичная амнезия, - сказала Гросье, останавливаясь. Она обернулась ко мне и слегка сдвинула на переносице свои пушистые брови. - Как бы тебе объяснить, кто такой Арне Габен?.. – она отвела взгляд в сторону и почесала указательным пальцем кончик носа, будто пытаясь на чем-то сосредоточиться. – Организация «Алтитюд» существует благодаря спонсорству семьи Габен. Изначально, ее меценатом являлся Гюго Габен, но, после того, как он переехал в Америку, этими обязанностями занялся его сын коим и является Арне Габен. Он очень редко бывал в «Алтитюд» и лично не общался с художниками работающими в организации, но, не смотря на это, ты была с ним знакома. Правда, я не знаю, насколько хорошо вы общались.

- Пожалуйста, больше не напоминайте мне о таких знакомых, - пробормотала я, переворачиваясь на другой бок. «Алтитюд» все еще вызывала у меня бурю злости и негодования, поэтому, новость о том, что я лично была знакома с его меценатом, меня совсем не радовала. Наоборот, глубоко внутри меня затлела ярость, заполняя голову черным дымом и оставляя в сознании мерзкий привкус горчинки. С каждой секундой, злость все сильнее распалялась, трещала и жгла. Я возненавидела Арне Габена, чувствуя к этому незнакомому для меня человеку, острое отвращение. Раз я была знакома с ним, меня могли бы хотя бы нормально оповестить о том, что контракт с организацией собираются расторгнуть. Но, нет. Меня вышвырнули оттуда самым паршивым образом, а, значит, этот Арне габен, скорее всего, является еще тем ублюдком с завышенным манием величия. Типичный богатый придурок, не видящий вокруг себя никого другого и не желающий хотя бы немного позаботиться о чувствах тех, кто работает на него. Могу поспорить, что всех окружающих людей он считает мусором.

Гросье уже вскоре ушла собираясь съездить куда-то по делам, а я, несмотря на сонливость, еще долгое время не могла заснуть. Поскольку меня мучала жуткая злость, я постоянно ворочалась, резкими движениями поправляла сползший плед и взбивала подушку. В череде последних дней, я совершено забыла про организацию и с удовольствием утонула в делах, предвкушая открытие магазина. Но стоило Гросье лишь раз напомнить о ней, как мою голову опять наполнили скверные мысли полные острого негодования. Спустя некоторое время не самых приятных размышлений, я пришла к выводу, что я возненавидела этого Арне Габена еще сильнее чем «Алтитюд», ведь во главе такой мерзкой организации может стоять только более отвратный человек.

Из-за всех этих мыслей, сон у меня вышел тоже беспокойный, поэтому, когда я проснулась, чувствовала себя еще более уставшей и вялой. Неторопливо расхаживая по мастерской словно привидение, я пыталась придумать, чем бы себя занять и, не придумав ничего лучше, решила заварить чая и сесть за холст. Я дано не занималась этим, поэтому мое рабочее место слегка запылилось и некоторые краски засохли, из-за чего мне пришлось потратить немного времени для того, чтобы подготовиться к написанию картины. Водя кистью по холсту, я пыталась найти для себя новый стиль, но все это было настолько чужим мне, что, со временем, меня стало тошнить от собственной работы. Бездарно.

Отставив холст в сторону, я взяла другой и просто отключив разум, стала писать то, к чему лежала моя душа. С первых мазков, картина получалась мрачной, агрессивной и тоскливой, но смотря на нее, я чувствовала, как внутри теплыми волнами распространяется спокойствие. Я изливала душу в эту картину и в краски вложила собственные чувства, пытаясь оставить на рисунке отпечаток собственного сознания. Возможно, те, кто позже увидит эту картину не поймет ее и на меня будет обрушена гора критики, но мне все равно хотелось, чтобы она вошла в список тех картин, что будет представлена на выставке, ведь желание показать то, что меня терзает, превыше боязни ощутить боль из-за непонимания.

Естественно, мне понадобится еще много времени, прежде я нанесу последний мазок на этой картине, закрашивая все недостатки, но в этот день, не смотря на сонливость и далеко не самое радостное настроение, я проделала большую работу и уже собиралась уходить домой, как ближе к пяти вечера в мастерскую вернулась Гросье. Женщина, пошатываясь, еле прошла по коридору, совершенно не видя дорогу за большой коробкой, которую она держала в руках. С любопытством посмотрев на нее я прислушалась, слыша как в этой коробке что-то звонко постукивает.

- О, Боже, я надеюсь, что ничего не разбила, - тяжело дыша, пробормотала женщина. Она поправила пряди волос выбившиеся из аккуратной укладки и скользнула взглядом по комнате. – Клоди, у тебя есть ножницы?

- Где-то были, – встав со стула, я пошла искать ножницы, которые должны были лежать на столе где-то в ворохе кистей и карандашей. – Что в коробке?

- Сейчас увидишь, - Гросье загадочно улыбнулась и подмигнула мне. Наверное, она попыталась меня заинтриговать, но такое поведение женщины лишь насторожило меня, поэтому, пока я искала ножницы на столе, постоянно оглядывалась и кидала на непонятную коробку короткие взгляды. Вот только, когда я все же нашла ножницы и Гросье ими разрезала скотч на ней, оказалось, что там лежала аккуратно завернутая в белоснежную бумагу посуда.