Среди богов - [25]

Служил чекист-нелегал честно и преданно Отечеству, рисковал каждый день жизнью, нередко погибал за кордоном, не увидев Родину, близких. В иных, более многочисленных случаях, когда совсем уж не везло, погибал как «враг народа». Без некролога, без имени, без могилы.

«Счастливчики», угодившие в крохотные тюремные камеры, большей частью погибали, не выдержав длительных и невероятно тяжких условий заключения. Для других проходил «суд» либо издавалось специальное постановление, и вынесенный им приговор – расстрел – воспринимался ими едва ли не как благо.

Глава 9

На смену арестованным и уничтоженным сотрудникам ВЧК, ОГПУ и НКВД пришли по спецнабору из партийных ведомств немало плохо образованных, некомпетентных в оперативном деле молодых людей, часто непригодных к разведке. Их работа зачастую походила на трескотню мотоциклетного моторчика, установленного на крейсере: он силится, пыхтит, содрогается от напряжения и бессилия, а судно между тем течением относит на мель.

Немало значило и то, что мировоззренчески и нравственно это было уже иное поколение. Поколение «могильщиков».

И занимавшиеся Сциборским скороспелые чекисты были неопытны, а потому беспомощны. Конкретное дело подменяли политической демагогией, всеобщей подозрительностью, именовавшейся «классовой бдительностью», и, разумеется, демонстрацией советского патриотизма. Всё это способствовало карьере, славе.

В шестерни добротного механизма попадал песок. Учащались сбои. Они раздражали генсека, что сказывалось на самих чекистах, срывавших зло на народе. И ударяло по ним же бумерангом.

Тем же, кто искренне стремился освоить тайны совершенно незнакомой им профессии разведчика – выучиться оперативному мастерству, приобрести необходимый опыт без ощутимых потерь и угрызения совести, – учиться было не у кого.

Из старой гвардии опытных, честных, принципиальных, глубоко идейных, с развитым чутьём разведчика, высокообразованных чекистов при деле остались единицы. Возможно, по злому умыслу. Или недомыслию, непониманию того, что данный участок жизни государства важен как хлеб насущный. Но и чудом уцелевшие чекисты большей частью были душевно смяты, запуганы, деморализованы атмосферой произвола.

Не будь этого, чекисты-нелегалы из былой Особой группы, устранившие выдающихся противников советского режима – генерала Кутепова и грозившего калёным железом отомстить за него генерала Миллера, давно бы отыскали хоть на краю света и надёжно «упаковали» беглого оуновца Сциборского.

Сциборскому повезло. Он с полным спокойствием мог ещё долго представлять ОУН в столице Франции, не без основания гордясь своей победой в зловещем поединке с грозной в недавнем прошлом службой чекистов.

Вождь ОУН Коновалец взахлеб превозносил «героизм» Сциборского, называл его «потрясающим», «историческим», «выдающимся».

С тяжёлым сердцем слушал его Андрейченко. Становилось обидно за державу, за своё родное и, чего греха таить, неблагодарное ведомство.

Но в данный момент его больше заботила перспектива встречи с Сциборским. Ничего хорошего она не сулила. Необходимо было срочно что-то придумать, чтобы избежать её. Каждая минута сейчас дорога, как жизнь! И пока Коновалец, находясь в прекрасном расположении духа, развивал свои идеи, Андрейченко обдумывал выход из сложившейся ситуации.

Глава ОУН говорил о предстоящей встрече с Сциборским как о деле решённом, не видя тому никаких препятствий; согласие Андрейченко его не интересовало.

Андрейченко не хотелось разочаровывать провидника, однако риск был слишком велик. И потому, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, спокойно, не выдал бы волнения, заметил:

– Если Сциборский действительно был в руках большевиков, а судя по всему это имело место, и его, как вы сами, Ваше превосходительство, сейчас сказали, завербовали, то, надо полагать, он находится под пристальным наблюдением агентов москалей.

– Вы так полагаете? – насторожился провидник. – Интересно.

– Двух мнений быть не может, – сдержанно, но чётко произнёс Андрейченко. – Есть ли смысл мне встречаться с ним? В ближайшее время я должен, как вы знаете, вернуться в родные края. Где гарантия, что после встречи с Сциборским под колпаком разведки москалей не окажусь и я? А это чревато угрозой подполью. Его руководителям, о себе уж не говорю. Методы НКВД мы, слава богу, хорошо знаем. Многозначительно помолчав, добавил: «И Вам, Ваше превосходительство, надо быть осторожнее. Честно говоря, не люблю встречаться с людьми, побывавшими в лапах НКВД. Не хочу бросать тень на Сциборского. Упаси господь! Но, судя по вашему рассказу, он слишком беспечен в своем теперешнем положении. Кому-кому, а ему-то должно быть известно, чем всё может для него кончиться.»

Коновалец не стал оспаривать доводы Андрейченко. Не настаивал он и на своём предложении о встрече с Сциборским. Однако настроение у провидника испортилось, хотя вида он не подавал. Возможно, Андрейченко заставил его о чём-то всерьёз задуматься.

Андрейченко ощутил некую неудовлетворенность финалом разговора. Коновалец достаточно опытен, чтобы сомнения в Сциборском возникли у него и без подсказки. А может быть, отказ Андрейченко от знакомства со Сциборским провидник воспринял с подозрением?