Среди богомольцев - [49]

Тогда же прибыл на св. гору один из предводителей местного восстания, некто Чам, и с толпою удальцов вызвался защищать Афон от турок. Проученные горьким опытом, монахи думали было отказать ему, но Чам насильно вытребовал с каждого монастыря значительную сумму денег на военные расходы, поселился в здании Карейского училища, под именем князя сикийского и афонского и стал было вербовать монахов в свои ряды. Но монахи не поддались и когда к берегам Афона прибыл английский военный фрегат, они выдали ему Чама и всех его товарищей.

Тем закончились военные подвиги афонского монашества.

Неизвестно, что будет дальше, только едва ли когда Афон решится опять взяться за оружие, тем более, что нынешние монахи горячо осуждают своих предков за их политическое увлечение. – «Монашеское ли это дело? говорят они. – Нам ли, убогим, браться за оружие? Наше оружие должно быть духовное; наша сила в православии».

И действительно, Афон заботится ныне преимущественно о силе и тонкости своего духовного оружия.

XIV. Средства к жизни.

Монастырские имение и доходы с них. – Сборы подаяний. – Изобретательность сборщиков, чтобы увеличить свои сборы. – Частные пожертвования. – Наследства, и проч.

Афон питается благотворительностью и доброхотными подаяниями ради спасение души. Основы этих подаяний лежат в религиозных чувствах православных народов, поэтому чем больше в народе этих чувств, тем больше средств к жизни имеет Афон. Утвердив своё внешнее благосостояние на таких прочных основах, Афон разбогател и может быть вполне уверен в безбедном существовании своем на далекие времена. Конечно, средства его будут постоянно колебаться, смотря по приливу и отливу народного благочестия, которому они служат наглядной меркой, но окончательно упадет Афон только тогда, когда в массе народной заметно пошатнутся религиозные основы, а до этого ещё очень далеко.

Главный и постоянный доход Афон получает со своих обширных земель, пожертвованных ему, в вечное владение, разными благочестивыми царями ещё до погрома византийского. В то время Афон играл важную роль; игумены монастырские имели легкий доступ во дворцы царские и прямо высказывали земным владыкам свои нужды и желания. Ревнуя о спасении души, благочестивые цари щедро жертвовали им разные земли вместе с людьми, сёлами «и со всем яже есть в них,» и давали Афону дарственные записи (хрисовулы) на право вечного владение этими землями, угрожая страшными проклятиями тому, кто дерзнул бы покуситься на это право. С нашествием турок значительная часть этих имений была отнята у св. горы, но за всем тем у каждого монастыря уцелели до сих пор обширные земли в окрестностях Афона, в России [57], Сербии, Болгарии и преимущественно в соединенных княжествах Молдавии и Валахии. Эти земли вполне обеспечивают содержание Афона; в них главная его сила. Монастыри получают с них годовые запасы пшеницы, маслин, оливкового масла и других жизненных продуктов, а продукты, оставшиеся в избытке, продаются и поступают в казну монастырскую в виде золота. Казалось бы, что при таком порядке вещёй можно жить припеваючи, но Афон не знаком с экономическими началами хозяйства и потому получает только часть того, что следовало бы получить ему. Дело в том, что управление своими имениями он доверил на совесть своих эпитропов (поверенных) и не требует от них почти ни какого отчета. Вследствие этой безотчетности в управлении, большинство эпитропов, особенно в дальних имениях, не оправдывают на себе доверие братии и злоупотребляют её доходами. По немощи человеческой они устроили себе великолепные палаты, завели роскошный стол и обстановку и, желая как-нибудь воротить истраченные деньги, стали прижимать народ, обременять его непосильными работами и налогами. Народ обнищал, земли истощились – доходов стало ещё меньше. Конечно, во всём этом виноваты отцы афонские, не устроившие над имениями никакого контроля. Слышат они обо всех этих беспорядках и наивно удивляются им, недоумевая, чем горю помочь. Не раз приходилось мне слышать жалобы старцев на неисправность эпитропов, жалобы горькие, но наивные.

– Что же вы не смените их, коли плохо управляют? спрашивал я старцев.

– Кого ж выбрать-то! недоумевали старцы. – Посылаем обыкновенно самых лучших и честных монахов, а толку всё мало. Сперва ещё ничего, исправны бывают, а потом всё меньше и меньше шлют. Слышим то, другое, а что тут станешь делать? Вот прежде мы получали с нашего имение по 1,800 голл. червонцев в год, а нынче всего только 800 получили. Куда девалась эта тысяча, Бог ее знает. Видно, нашему брату не следует уезжать с Афона, а то как выехал, так и сгиб…

– Да вы бы мирского кого наняли, может быть тогда лучше дело пошло.

Нет, мирского нельзя; свой всё-таки лучше: свой по крайней мере очень согрешить побоится, а мирскому-то где указ?… Нет уж видно искушение это нам от Господа Бога послано: терпеть надо.

И всегда кончалось тем, что старцы отдавали всё на власть Божию и смотрели на беспорядки, как на горькую неизбежность. Очевидно, что при таком взгляде на вещи, поверенные жили спокойно в именьях и продолжали свои дела. Афон не предчувствовал никакой грозы, а между тем гроза готова разразиться над ним…