Среда обитания приличной девушки - [53]

Спустя некоторое время после нашего отъезда маменьке понадобилось справочкой воспользоваться. Сунулась — нет. Уж она искала-искала, и тут вдруг ее осенило, когда она ту, мне обещанную, нашла в своей косметичке. Маменька покрылась холодным потом, который стекал с ее бледного чела и образовывал вокруг ног лужи странной конфигурации. И кинулась к начальнику. Начальник испускал громы и молнии, но сделал новую. На три недели. С условием, что первоначальный вариант будет возвернут на место в целости и сохранности.

Короче, билеты нам пришлось брать, как всем нормальным людям, — толкаясь в очереди. Но маменькина честь, свобода и работа были сохранены.

Зато трудности продолжились.

Глава пятидесятая Кабачковая икра

Мы славно отдыхали, но тут наши тульские приятели уехали, а у нас случилась незадача — читать было нечего. А мы очень до этого дела охочие. И взяли мы у соседа фантастики почитать. Радовались, сняли с нее обложку, чтоб не помять, обернули в чистую бумажку, вырывали друг у друга из рук. И представляете наш ужас, когда эту супердефицитную книжку у нас украли в кафе. Из пляжной сумки. Сейчас ведь что прут — бумажники, права, но уж на книжку вряд ли кто покусится. А тогда, во времена книжного голода, очень она смотрелась аппетитно — толстая, большого формата. И осталась у нас одна суперобложка.

Ну, что делать? Пошли мы на рынок, где можно было купить все, что душеньке угодно. А тогда было не то, что сейчас. После покупки книжки (мужик бы не понял, если бы мы ему такую радость не вернули) денег у нас осталось — на железнодорожные билеты, на проезд автобусом до Симферополя, по пять копеек на метро в Питере и на двоих три рубля на жратву. И жить еще неделю.

А банка кабачковой икры стоила десять копеек. Первые два дня мы шиковали — ели ее с хлебом. Последние дни без него, потому что покупали квас. Пить очень хотелось. Хорошо хоть, жарко, голод не особо гложет. Вот сейчас счастье — сейчас мы бы дошираком ох как развлеклись. Но дело было давно, в советские времена.

И вот, лежим мы на пляже, две нимфы, с отвращением рассматриваем очередную банку с кабачковой икрой, и тут на соседнем камне (мы загорать ходили не на общий пляж, а туда, где нужно было еще доплыть до индивидуального загорательного камня) один парень решил зачитать приятелю цитатку из журнальчика «Знамя». Лет уже прошло, сколько люди не живут, а я ту цитатку наизусть помню: «А за ним два холуя несут осетра. А третий — графинчик водочки. А графинчик инеем покрылся, подлец!» Как мы его не убили — до сих пор непонятно.

В поезде в Питер мы ехали тоже весело. Как вы понимаете, на момент посадки в поезд денег было по пять копеек на рыло.

А дорога — сутки с половиной. Наши боковые места без белья были бельмом на нарядной физиономии возвращавшего отпускников вагона. А четыре купейных места занимала семья — мама, папа и двое детей. Которые непрерывно ели — курицу, персики, колбасу, яйца. Чтобы дети не путались под ногами, им всовывалось в руки по огромному красному яблоку и предлагалось «пойти посмотреть во-о-он в то окошко». И дети шли, опирались локтями о наш столик и хрустели яблоками под перекрестным огнем наших голодных глаз. Наконец мамаша семейства сообразила, что что-то происходит не то: девки уж давно едут, а за еду все не принимаются. Пожалела она нас, бедолаг. Мы уже практически впали в анабиоз, потому что, когда спишь, есть уже не так хочется. Эта добросердечная женщина разбудила нас, растолкала и радостно сказала:

— Девочки! Я вас сейчас угощу кабачковой икрой!

Таки да. Прошло уже больше двадцати лет. Но кабачковую икру я не ем.

Зато тульскую компанию студентов мы потом навестили. Прям в Туле и навестили.

И оттуда я привезла два ярких воспоминания.

Глава пятьдесят первая От улыбки станет всем светлей

Принимали нас очень здорово, мы даже побывали в разных общеобразовательных местах. Ну, Левша Левшой, а пили в то время в Туле знатно.

В дом, где нас принимали, пришел брат хозяйки. В субботу. И так развлекся за накрытым столом, что отправлять его в таком состоянии домой было просто бесчеловечно. Поэтому добрые люди положили его спать на диванчик, не раздеваясь. В гостиной. Под часами с кукушкой. А мы, как водится, сидели на кухне и разговаривали разговоры всю ночь напролет.

Песни пели и водку пили. Спать как раз не ложились.

В восемь утра на пороге кухне нарисовывается брат хозяйки. Мятая рубаха, жеваные брюки, на башке как черти горох молотили, мешки под глазами, но глаза бриллиантово поблескивают, на морде триумф, а в руках пассатижи, в которых зажата кукушка. Он победно оглядывает присутствующих и произносит: «Во!!! Я эту, бля, суку с четырех утра караулил!!!!»

Впечатление догнало еще раз, когда мы поняли, что пассатижи он достал из кармана…

Улыбаетесь? Так я вам еще про одну улыбку расскажу. Тоже оттуда.

Самое приятное в этом отдыхе было то, что компания, хоть и состояла из юношей и девушек вполне себе горячего возраста, не выделяла из себя влюбленные пары, а была неким единым коллективом с легкой сумасшедшинкой. В этот коллектив мы и влились.

Но я про одну девушку хочу вспомнить.