— Здравствуйте, Михаил Иваныч, — начал Федькин.
Мишель встал и улыбнулся.
— В двух словах, — попросил он. — У меня только полторы минуты.
Федькин посчитал на руке два пальца и сказал:
— Я дурак. — Получилось ровно два слова.
— Дальше… — потребовал Мишель.
— Все.
— Раз вы понимаете, что вы дурак, — значит, вы уже не дурак.
Федькин хотел возразить, но у Мишеля кончилось время.
— Все! — сказал он. — Я должен лететь в Индию!
Федькин вышел от Мишеля — оказался у секретарши.
Потом вышел от секретарши — оказался в коридоре.
Он медленно шел по коридору и думал о том, как отвратительно покрашены здесь стены, как неряшливо побелены потолки. А если бы сделать это по-настоящему, то у начальства, у всех, кто здесь бывает, возможно, менялось бы настроение. Потому что красота меняет настроение.
А за пятнадцать лет, которые ушли неизвестно на что, он мог бы побелить много потолков и научить этому других. А время ушло. Ушло гораздо больше, чем осталось. И не случайно он проснулся сегодня среди ночи.
В коридоре за низкими столиками на красных плетеных стульчиках сидели люди — курили и разговаривали, беспечно поводя руками. Некоторых он видел здесь по году и больше. Когда подошел Федькин, все замолчали, и он понял, что говорили о нем.
Федькин хотел пройти дальше, в свой кабинет, но не сделал этого. Сел на красный плетеный стульчик, стал хлопать себя по карманам — искать сигареты.
— Ну? — живо спросил Лесин, который сидел напротив. — Сказал им? — Лесин почему-то перешел на «ты».
— Сказал…
— Ну? — участливо спросили остальные.
Федькин разочарованно щелкнул языком. Вид у него был расстроенный.
— Так сразу ничего не добьет, — объяснили остальные.
— Так сразу ничего не добьешья, — подтвердил Лесин. — Пробивай!
