Сражаясь с 'летающим цирком' (Главы 1-14) - [18]

Да! Это был бош. Но вместо чёрного креста, он нёс чёрную кокарду! Чёрная кокарда с белым центром. Нечто новенькое, по крайней мере, такие опознавательные знаки не были известны в нашем штабе. В общем, он не был другом, и я мог сбивать его. Почему он так любезно подставляется под мои пулемёты?

И тут мне припомнились наставления относительно вражеских наблюдательных машин, которые часто повторял майор Лафбери: "Всегда помните - это может быть ловушка!". Я быстро оглянулся через плечо - очень своевременно! Из облаков над моей головой вывалился прекрасный чёрный истребитель "Альбатрос", который прятался там, ожидая, пока я влезу в ловушку. Тяну за ручку и взмываю, вися "на винте" и не думая больше о лёгкой добыче, что осталась подо мной.

С удовольствием обнаруживаю, что я проворней соперника не только по скороподъёмности, но и по маневренности. Через несколько секунд я уже над ним и снова жму на гашетки, чтобы сделать свои первые выстрелы в большой войне, как вдруг решаю ещё раз взглянуть, не притаился ли сверху кто-нибудь, наблюдающий за нашей вознёй и намеренный присоединиться, пока моё внимание отвлечено. Бросаю быстрый взгляд через плечо.

Моментально забываю о преследовании бошей - мной овладевает огромное желание добраться домой как можно быстрее. Два немецких аэроплана заходят на меня в атаку на расстоянии 500 ярдов. Я решил не выяснять, сколько ещё машин находится за ними. До меня дошло, в какую изумительную западню меня завели неопытность и глупость. Это были гонки на выживание.

По пути домой мне довелось пережить целую гамму чувств. Я верил в то, что немецкие самолёты не слишком хороши и что у нас есть возможность оторваться от них в любой момент. Когда я оглядывался назад и убеждался, что они настигают меня, несмотря на все мои маневры, то проникался своего рода восхищением перед их отточенным умением летать, смешанным с невыразимым презрением к суждениям инструкторов, якобы знавших всё о немецких аэропланах. Я кабрировал, пикировал, штопорил и маневрировал скоростью. Они разгадывали каждый маневр и продолжали настигать меня. На какое-то мгновение я оказался в выгодной позиции и решил выжать из неё всё. Резко изменив курс, стал карабкаться вверх. После тридцати минут, полностью посвящённых попыткам стряхнуть с хвоста моих преследователей, я выполз из "укрытия" и с удовольствием направился домой. На поле два добрых старых друга ждали моего возвращения. Какую тревогу им довелось бы пережить, узнай они в какую передрягу я попал!

"Привет, Рик! Какого чёрта ты не подождал нас?" - осведомился Дуг Кэмпбелл, когда я выбирался из машины. - "Мы преследовали тебя по всей Франции, пытаясь нагнать!"

"Эдди, куда ты пропал, после того как мы потеряли тебя в облаках?" спросил Чарли Чэмпмен, с интересом разглядывая меня и опираясь на мою занесённую ногу. - "Мы дома почти полчаса!" Вот оно что: кажется, за мной гнались два американских, а вовсе не немецких, пилота.

С четверть секунды я сосредоточенно раздумывал. Затем оттолкнул Чэпмена и спрыгнул с машины.

"Просто мне показалось, что я заметил боша над немецкой территорией и вернулся проверить это" - бодро ответил я, - "но, наверное, я ошибся".

Глава 4. Моя первая победа над "гансом"

Следует отметить, что моя подготовка к воздушным схваткам происходила последовательно. Оглядываясь назад с высоты сегодняшнего дня, можно сказать: мне повезло столкнуться почти со всеми разновидностями опасностей, которые могут подстерегать военного лётчика, до того, как мною был сделан хотя бы один выстрел по врагу. Мне кажется - подобная удача редка. Пилот значительно получше меня начал головокружительную карьеру и счёт его побед открылся в первом вылете к линии фронта. То был блестящий успешный старт, мгновенно принесший ему славу. Но с самого начала пилот лишь "снимал пенку" и не был знаком со "снятым молоком" авиации. Однажды пенка сошла и первая же порция молока поставила точку в его карьере.

Несмотря на то, что в течение нескольких недель начало моей боевой карьеры сопровождалось разочарованиями, даже этот этап принес значительную пользу, результатами которой я воспользовался позже. Теперь можно заявить со всей ответственностью: одержи я первую победу во время первых вылетов к линии фронта - мне бы никогда не пережить дюжины боёв. Каждая обманутая надежда преподносила мне серьёзный урок, который, в конечном итоге, оплачивался сторицей вдесятеро. Если бы кто-нибудь из моих соперников прошёл через подобную школу разочарований, так раздражавших меня, то, возможно, он, а не я, рассказывал бы теперь дома своим друзьям о сериях побед над врагом.

Апрель во Франции очень похож на апрель где бы то ни было. Дожди и пасмурная погода налетают внезапно и вылеты становятся полностью непредсказуемыми. 29 апреля 1918 года мы проснулись в шесть часов и высунули наши головы из дверей для быстрого осмотра мрачных небес. Последние три или четыре дня постоянно лил дождь. Патрули не взлетали с аэродрома. Если бы они и поднимались в небо, то не обнаружили бы поблизости никаких самолётов противника, так как ни один из них не был замечен над линией фронта вдоль нашего сектора.